Народный учитель Е.М. Микифоров
Евгений Милиевич Микифоров умер 31 декабря 1903 года сорока пяти лет от роду, не дожив до возраста, когда принято писать мемуары. Да и в старости, вряд ли он написал бы воспоминания: его частная жизнь целиком подчинялась делу и почти совпадала с ним. О таких людях писали в те времена — “неутомимый общественник”. Сегодня так уже не пишут…
Один из друзей, А. Толстой, взял на себя после смерти Е.М. Микифорова заботу о написании его биографии– “на основании личного знакомства и собранного материала, к сожалению, далеко не богатого”… Он собрал воспоминания родных о детстве, соучеников – о студенческих годах жизни, коллег и подчиненных – о профессиональной деятельности педагога, поделился собственными впечатлениями.
Прошло почти сто лет, но материала не стало больше, а память опять возвращает к человеку, который жил не для себя…
Как сообщает биограф, Евгений Милиевич Микифоров был веточкой на генеалогическом древе небогатых дворян Рязанской губернии, а родился в Рязани 2 октября 1858 года (1). Потом семья перебралась в Тверь, где Милий Микифоров был душой общества, состоявшего из местной интеллигенции. В этом кругу и рос мальчик, походивший общительным нравом на своего отца. По воспоминаниям сестры, он был “кротким, незлобивым и веселым ребенком”.
Учёба, начатая в местной гимназии, была позже продолжена в уездном училище (там обучение обходилось семье дешевле). Видимо, и мальчик к тому времени уже решил, что продолжать обучение будет не в университете, к которому готовили гимназистов. По окончании училища он, несмотря на значительный по тем временам конкурс – пять человек на место – был принят в Московский учительский институт. Шел август 1875 года — середина семидесятых, когда просвещение народа представлялось едва ли не самой важной задачей, и интеллигентные юноши, которые миновали революционный соблазн, устремилась в народные учителя.
Столица встретила провинциала искушениями культурной жизни – театры, библиотеки, новые знакомые. Все это требовало времени, на учебу его оставалось меньше и меньше. А ведь надо было не только заработать себе на жизнь, но и помогать оставшимся в Твери матери и сестре. Пришлось студенту давать уроки, получая три рубля в месяц, которые он и посылал родным. Результатом стало отставание в учебе, вплоть до повторного прохождения второго года обучения.
Тем не менее, внешне далеко не блестящее учение выявило природные способности Е. Микифорова. Биографу удалось разыскать человека, который запомнил первые уроки будущего педагога, а в ту пору не слишком успешного студента третьего, выпускного курса, данные в училище при институте. В пору, когда его разыскал А. Толстой и попросил написать о коллеге, это был уже известный литератор и педагог, но на всю жизнь он запомнил школьный урок естествознания, когда в изображении Е.М. Микифорова “невзрачное маленькое растеньице – “пастушья сумка” ожило и возбудило к себе интерес”. Тот же человек вспоминал о литературных вечерах, устроителем и участником которых уже тогда был Евгений Милиевич – “чтобы всколыхнуть немного монотонную жизнь по звонку” (2).
Этот неуемный темперамент скоро предстояло оценить костромичам. Из-за второгодничества курс вместо 1878 года он закончил только в 1879 и сразу отправился в Кострому, учителем высшего, трехклассного тогда, начального училища, где и проработал одиннадцать лет.
Высшее начальное училище находилось тогда напротив Григоровской гимназии, на углу улиц Пятницкой и Верхней Набережной (нынешней ул. 1 Мая), в здании бывшей почтовой конторы, где сейчас медицинское училище. Поступали туда дети горожан, которых уже не удовлетворяли простые двухклассные училища, с пятилетним курсом обучения, но денег на обучение в гимназии или реальном училище не хватало. Это был, как мы сегодня сказали бы, “средний класс”.
Евгений Милиевич преподавал в старших отделениях. Позже, уже, будучи инспектором, он заходил к коллеге-преемнику и говаривал: “А не правда ли, как интересно заниматься с выпускным классом? Когда я был учителем здесь, я любил вести старшие классы, давать ученикам последний отпечаток и лоск, с которыми они вышли бы в жизнь”(3).
Кострома 1870-90-х годов – город небольшой, все всех знают. Нового учителя заметили и запомнили. Другой его ученик, В.Н. Соколов, выбравший позже революционную стезю, вспоминал: “…Милич – свойский человек. Маленький, суетливый, но умный. Про него в городе говорят: если видишь человека, который выбегает сразу из двенадцати улиц, — это Милич. Ученики его все любят, и так по этому отчеству за глаза и зовут” (4).
Справедливости ради надо отметить, что не только ученики, но и остальные горожане звали его именно так. Он был знаком со всеми, почти всеми любим. Ни одной просьбы не оставлял без внимания, без слов чувствовал в человеке культурную потребность – и тут же предлагал книгу для прочтения, участие литературном вечере или любительском спектакле, просто хороший разговор на интересную тему.
Скоро эта деятельность приобрела вполне определенную форму, тогда это называли “народные чтения с туманными картинами”. Сегодня звучит необычно и загадочно, но на самом деле это были просто лекции с демонстрацией диапозитивов. Электричества в ту пору не было, в качестве источника света использовали керосиновую лампу со спирто-кислородной горелкой. В темноте свет, проходящий через цветные картинки на стекле, давал не очень четкое изображение с размытыми контурами (отсюда – “туманные картины”), было немного загадочно и красиво. Устройство назвали “волшебным фонарем”.
В ту пору всякая техническая новинка вызывала почтение и восторг, люди тогда еще надеялись на блага технического прогресса. Поэтому интерес вызывали не столько сами бесплатные лекции (“чтения”), сколько загадочные изображения на белом холсте. Это позже картинки придут в движение, и появится синематограф, который отнимет у народной читальни часть аудитории.
31 сентября 1882 года на стол директора народных училищ Костромской губернии легло письмо Е.М. Микифорова с просьбой о разрешении народных чтений (5). Помещение согласилось представить Костромское уездное земство, зал находился в земском доме на Нижне-Набережной улице (сейчас — Лесная,5).
Губернатор Н.Е. Андреевский одобрил, попечитель Московского учебного округа дозволил, список лекторов (в основном, костромских педагогов) был утвержден, куплен волшебный фонарь, диапозитивы – и 6 марта 1883 года чтения были открыты.
Средства на приобретение фонаря и туманных картин были собраны костромичами по подписке. Среди внесших пожертвования были не только представители интеллигенции, но и либерально настроенные представители купечества, фабриканты Зотовы и т.п. Для слушателей же удовольствие было бесплатным, поэтому зал не мог вместить всех желающих, приходилось повторять одну и ту же лекцию дважды, а то и трижды – зал вмещал всего 250 человек. Приходили люди всех возрастов, от малолетних детей до стариков, пожелавших взглянуть на новинку, от учащихся до зимогоров – обитателей соседней ночлежки.
Дело образования развивалось, а полы портились под подошвами грязных сапог. Пришлось зал “отделывать заново”. После ремонта земство сочло слишком разорительным продолжение чтений в его помещении, и в сентябре 1884 года отказало. Тогда на помощь пришел командир 140 пехотного Зарайского полка Ф.Ф. Брант(6), который 10 октября предложил устраивать чтения в манеже, на окраине города, в бывшей Полянской слободе.
Новое помещение было более просторным, но больше походило на огромный сарай. Тем не менее, целых семь лет там, на окраине, продолжались народные чтения. Иногда они сопровождались музыкой и выступлениями хора, демонстрировались опыты, призванные развеять народную темноту. На экране мелькали лица исторических деятелей и литераторов, виды Святой земли и картины природных явлений, вроде извержения вулкана. Преподаватели рассказывали о физических законах, Члены Общества костромских врачей — о зловредных микробах и о том, почему надо мыть руки перед едой. Не будь туманных картин, вряд ли кто-то стал это слушать по доброй воле.
Но – “круты чужие ступени”, и членам созданной Е.М. Микифоровым “Комиссии по устройству в Костроме народных чтений” не без оснований виделись грядущие препятствия на пути дальнейшего развития народного просвещения. Они мечтали о новом здании, специально предназначенном для чтений – о читальне, при которой, кроме лекций, можно было бы устроить и библиотеку, проводить спектакли, концерты, наладить прокат туманных картин.
Много ли может обычный школьный учитель? В те годы его вес в городском обществе был не слишком значителен. Да и времени при большой нагрузке Е.М. Микифорову на общественную работу оставалось немного. “Поэтому, — объяснял А. Толстой странный поворот в биографии своего героя, — когда бывший костромской губернатор В.В. Калачов, желая дать ему больше свободного времени, предложил перейти ему к себе чиновником особых поручений и дал ему в заведование губернскую типографию, он оставил в июле 1890 г. любимое им городское училище и перешел на предложенную им службу”(7).
Прибавилось у Милича общественного веса, расширились возможности, — можно было печатать обращения и подписные листы, приступить к сбору средств на строительство здания. Когда В.Н. Бочков написал статью об этой эпопее, то назвал ее – “Строила вся Россия”, и это была сущая правда (8).
Столичные профессора читали лекции, артисты императорских театров давали спектакли, количество пожертвований превосходили самые смелые ожидания.… Много способствовало тому и решение назвать новое учреждение именем недавно скончавшегося А.Н. Островского, скорбь и желание увековечить любимое имя делали щедрыми поклонников творчества драматурга.
Казалось, все наладилось, и поставленная цель вот-вот будет достигнута.… И вот уже Е.М. Микифоров создал очередную комиссию — строительную, инженер И.В. Брюханов сделал проект, а на начальственный стол 7 августа 1893 г. легло дело о постройке дома для публичных чтений на Петропавловском бульваре в г. Костроме (9), а с осени 1894 года заложили фундамент…. Но это было бы слишком просто. История не любит простых ходов, она предпочитает интригу.
Началось все с того, что среди солдат Зарайского полка распространился тиф, и манеж пришлось освободить от посторонних для размещения заразных больных. Волшебный фонарь вновь остался без крова. Сначала думали – на время, но потом новое военное начальство нашло, чем заполнить освободившееся помещение.
На повышение в столицу был переведен губернатор В.В. Калачов, оставивший после себя костромичам еще одно культурное учреждение — созданную при его поддержке Костромскую губернскую ученую архивную комиссию. Вместо него был назначен А.Р. Шидловский, человек сложного характера, не расположенный к либеральным затеям. Чересчур энергичный чиновник оказался не в чести, а с ним вместе и любимое им дело по строительству здания читальни.
Поводом для репрессий послужило ходатайство Комитета по устройству народных чтений об учреждении таковых в Чухломе. Было начало 1890-х г.г., время контрреформ, Министерство народного просвещения возглавлял печально известный граф И.Д. Делянов. Он разрешил чтения в Чухломе. Но “уведомил, что комиссия, возбудившая ходатайство, как не имеющая утвержденного правительством устава, существовать далее не может”(10). А на счету в Костромском отделении Государственного банка уже лежит довольно значительная сумма около пяти тысяч тех еще, полновесных, рублей. Что делать?
Попытка Е.М. Микифорова передать собранные деньги Министерству народного просвещения не увенчалась успехом. Тогда он начал строить здание как частное лицо – в этом качестве ему уже никто не мог чинить препоны, частная жизнь тогда еще не находилась в ведении начальства. Сумма на банковском счете приблизилась к шести тысячам рублей.
И тут снова вмешалась судьба, словно заботясь об увлекательности сюжета. Актеры Малого театра (Императорского!) пожелали внести свою лепту в строительство и добились Высочайшего (Императорского!) соизволения на устройство благотворительного спектакля “исключительно из пьес А.Н. Островского”, который и состоялся 25 апреля 1895 года.
Спектакль дал делу Е.М. Микифорова не только более полутора тысяч рублей на счет строительства читальни, но и Высочайшую причастность к этому делу. И все изменилось, как по мановению руки: “Спектакль этот имел решающее значение, — вспоминал Е.М. Микифоров, — осчастливленные высочайшим вниманием Его Императорского величества Государя императора Николая Александровича, члены строительной комиссии могли свободно действовать по сбору денег, и когда после этого, 7 мая 1895 года, была назначена торжественная закладка здания, на этой закладке, в качестве официального представителя, мы имели удовольствие видеть и Костромского губернатора А.Р. Шидловского, что имело большое значение для Костромского населения”(11).
Надо ли говорить, что это “имело большое значение” прежде всего для дальнейшей судьбы нового просветительного учреждения!
Дело двинулось. 5 мая 1895 г. в присутствии того же губернатора владыкой Виссарионом была заложена доска в переднем углу строящегося здания: “В царствование Императора Николая II мая 5-го дня 1895 года заложено сие здание для народных чтений в память писателя-костромича Александра Николаевича Островского”, а 22 сентября следующего, 1896 года вновь отстроенное здание было освящено. Был отслужен водосвятный молебен, начальство говорило речи.
Владыка Виссарион, много сделавший для православного просвещения в России и в Костроме, предупреждал: “К сожалению, иногда проповедуются такие учения, которые не просвещают, а только помрачают умы, — учения, направленные прямо или косвенно против церкви, государства, семейства, собственности. От таких учений всемерно должны предостерегать слушателей здешних чтений не только пастыри церкви, но и все участники в чтениях”(12).
Не уберегли. В Костроме антиправительственных агитаторов становилось все больше, были среди них и ученики Е.М. Микифорова, тот же В.Н. Соколов, или его одноклассник Н.Г. Полетаев, которым взгляды учителя казались безнадежно устаревшими, недостаточно радикальными. Отдавая ему дань благодарности, они предпочитали его книгам беседы петербургских агитаторов.
Первая лекция, прочитанная Н.И. Коробицыным, была посвящена самому А.Н. Островскому. Оркестр сыграл гимн, а на новеньком экране появился портрет писателя и изображение иллюстраций к его произведениям. При сем торжестве присутствовали вдова писателя, Мария Васильевна, и его дети Сергей и Александр.
Кончились торжества, началась долгая будничная работа по налаживанию чтений. В 1897 г., после смерти А.Р. Шидловского, его заместитель Е.Е. Извеков дал, наконец, разрешение на открытие библиотеки, которая и была открыта 2 июня 1898 г. на средства А.А. Зотова. В 1898 г. в читальне удалось оборудовать сцену, на которой пошли спектакли местных любителей и заезжих артистов. Стали открываться филиалы – библиотека им. А.С. Пушкина в фабричном районе, им. В.А. Жуковского в с. Большом Яковлевском, им. Гоголя в Новом Селе, на окраине Костромы ( не о нем ли напоминала до недавнего времени улица Новосельская?). Заработали отделения в черновской ночлежке и при чайной Костромского попечительства о доме трудолюбия на берегу Волги (13). Туманные картины стали выдавать напрокат для демонстрации в самых отделенных уголках губернии.
О бурной деятельности общественность извещали ежегодно издававшиеся отчеты читальни, составленные Е.М. Микифоровым. Первый из них был опубликован в 1900 году и содержал подробнейший текстовый и финансовый отчет о ходе работ и обо всех истраченных средствах. Не был забыт никто из тех, кто делом или средствами послужил устройству читальни.
Наладив дело, Е.М. Микифоров просил город принять на себя попечение о читальне, что и было оформлено постановлением городской думы от 17 декабря 1898 года. Попечителями ее стали А.А. Зотов и П.Г. Колодезников, а заведующим до самой смерти оставался Е.М. Микифоров.
Это не было главным его занятием: с 1896 г., в благодарность за труды по строительству читальни, он был назначен инспектором народных училищ – “редко так министерство оценивает (едва ли не единичный случай!) заслуги человека по внешкольному образованию, признавая его достойным ведать дело народного образования нескольких уездов” — отмечал А. Толстой (14).
Говорят, он был хорошим инспектором, внимательным к учителям и учащимся, конструктивно решавшим проблемы образования. Его не боялись, к нему шли за советом и помощью. Но кто же знал, что ему осталось так мало времени…
Лето 1903 года припухла десна, после операции стало легче, но его жена и неизменная помощница, Елизавета Михайловна, уже знала диагноз, дни были сочтены. Е.М. Микифоров умер в Москве, на поезде его привезли в Кострому, отпели в церкви Иоанна Богослова на Кадкиной горе, похоронили на Новом кладбище.
На некоторое время перестали выходить отчеты о читальне, в 1906 их издали сразу за два года, в 1910 – за три. Но читальня работала, налаженное дело не давало сбоев. Потом, в советское время, там был передвижной театр, потом – ТЮЗ, а сейчас здание оштукатурили, превратили в игрушечный замок кукольного театра с островерхой башенкой, – и никто уже не вспоминает народного учителя Е.М. Микифорова. Кажется, то так оно и стояло тут всегда.
_______________________________
- Толстой А. Евгений Милиевич Микифоров: Биографический очерк. – М., 1905. – С.1. (Далее – Толстой А.). Этот источник, как и все прочие, использованные в статье, были подсказаны автору 15 лет назад В.Н. Бочковым.
- Там же, с. 2.
- Там же, с.3.
- Соколов В.Н. Партбилет № 0046340. – М.,1932. – С.46. 5. Государственный архив Костромской области (далее – ГАКО). Ф.444. Оп.1. Д.792. Л.1.
- Там же, с.с. 13,18,71. См. также: Микифоров Е.М. Отчет о постройке в г. Костроме здания народной читальни имени А.Н. Островского. – Кострома, 1900. (Далее – Отчет,1900).
- Толстой А. Указ. соч., с.5.
- Бочков В. Строила вся Россия//Литературная Россия. – 1973.- 6 апреля.
- ГАКО. Ф.137. Оп.1. Д.1325.
- Отчет 1900, с. 7.
- Там же, с.9. Е.М. Микифорова, вероятно, подвела память: строительная закладка состоялась раньше, осенью 1894, а 5 (не 7!) мая была заложена памятная доска (см. следующее примечание)
- Освящение народной читальни имени А.Н. Островского в Костроме//Костромские епархиальные ведомости. – 1896. – Ч. неоф. — №19. – 1 октября. – С. 497-498.
- Отчет Костромской городской народной читальни имени А.Н. Островского за 1904-1905 академический год (девятый год). – Кострома,1906. — С.4.
- Толстой А. Указ соч.,с.8.