Идея создания научного общества вызревала в Костромской губернии уже несколько лет, когда в 1912 г. задумались о подготовке юбилейной выставки к 300-летию Дома Романовых.
Один из членов-учредителей Общества, В.И. Смирнов, вспоминал, что устроители предложили организовать «особый отдел, в котором Костромская губерния была бы представлена в естественно-историческом, географическом и этнографическом отношениях. В интересах разрешения этой задачи комитет выставки решил обратиться за помощью в этом отношении к местным научным силам. Неизвестно, кому именно принадлежала эта мысль, но приглашения на совещания для обсуждения программы отдела, способов и возможностей ее осуществления были разосланы Иваном Васильевичем [Щулепниковым]. На этом совещании, 4 марта 1912 г., открытом им, было несколько служащих земства и преподавателей. Здесь окончательно решено было организовать Общество по изучению местного края»[1].
5 мая 1912 г. в помещении городской управы прошло первое общее собрание Общества[2]. И.В. Щулепников не присутствовал на нем, тем не менее он единогласно был избран председателем нового научного объединения. Это был известный в губернии земский деятель, комиссар оргкомитета юбилейной выставки 1913 г., депутат Государственной думы от Костромской губернии, времени для непосредственного участия в делах Общества у него не было. Тем не менее, он находил время, даже живя в Петербурге, решать организационные вопросы, налаживать связи со столичными научными организациями, пропагандировать идею среди костромичей, живущих вдали от родных мест, и даже поддерживать членов правления общества в минуты сомнений в необходимости самой их деятельности[3].
Несмотря на просьбы Ивана Васильевича, его ссылки на занятость, ему не смогли найти равноценную замену и переизбрали на следующий срок, однако 9 декабря 1913 г. он умер.
9 февраля следующего, 1914 г., ему на смену был избран лесовод Алексей Александрович Апушкин (1877-1938[4]), а после его отъезда в Москву – Евгений Федорович Дюбюк (1876-1942[5]), пробывший на этом посту два трудных года в эпоху военного коммунизма, с февраля 1919 по февраль 1921 г..
Оба председателя много сделали для издательской деятельности общества. А.А. Апушкин начал собирать сведения об именитых уроженцах губернии. Е.Ф. Дюбюк, социал-демократ по политическим убеждениям, занимался историей промышленности и рабочего движения в губернии, а также осуществлял «личную унию» общества с архивным бюро, что позволило членам КНО в условиях отчуждения документов пополнять архивный фонд и при этом пользоваться им в научных целях.
Согласно Уставу, новое научное объединение получило при создании название «Костромское Научное Общество по изучению местного края», сокращенно – КНОИМК или просто КНО, так и будем его называть. Цели его определялись в уставе очень широко, гораздо шире, чем подготовка отдела земской выставки: «Общество имеет целью изучение Костромского края в естественно-историческом, историко-археологическом, этнографическом, культурном и прочих отношениях и разработку связанных с этим общенаучных вопросов…»[6].
В последних параграфах устава перечислялись четыре члена-учредителя: «Директор Дворянского пансиона Вячеслав Ильич Болотов», «гидротехник, инженер-агроном Александр Степанович Вальвачев», «заведывающий отделом Народного Образования Костромского Губернского Земства Александр Александрович Иванчин-Писарев» и «преподаватель гимназии Василий Иванович Смирнов».
Первые с течением времени по разным причинам отошли от дел общества, последний из них был избран секретарем, а после отъезда Е.Ф. Дюбюка с 1921 по 1929 г. был и председателем Общества[7]. Вероятно, на правах секретаря, именно он поместил в газете «Наша Костромская жизнь» большую статью с информацией о создании КНОИМК: «Наш Костромской край весьма слабо исследован не только в смысле ученых изысканий, но даже в деле простого собирания природных произведений края и спасения их от исчезновения. К сожалению, недостаточно изучены география края, недра земли, растительность, животный мир, само население, его быт и так далее»[8].
Любопытно, что по сравнению с Уставом не упомянуто историко-археологическое направление. Возможно, это было связано с тем, что в тот момент активно работала и готовилась к 300-летию Дома Романовых Костромская губернская ученая архивная комиссия, развивавшая прежде всего историко-археологический аспект изучения края. После празднования юбилея она фактически свернула свою работу, и тогда этот ракурс исследований в КНО получил новый импульс. Пока же приоритетными оказывались естественно-научные изыскания, а также популяризация в этой области.
Для реализации планов предполагалось устройство «музеев, выставок, библиотек, лабораторий, станций и тому подобных научно-просветительных учреждений»[9], а также организация экскурсий, чтение рефератов, лекций и издание трудов.
В намерения членов-учредителей входило обращение к самым широким кругам жителей губернии. Предполагалось «участие всех, кто хочет изучать наш край, особенно участие деревенских жителей, которым более доступна природа и быт деревенского населения». «Наука двигается различными путями и для своего процветания требует различных приемов, и пользу ей приносить можно различно: или увеличивая материалы, или приводя их в порядок и делая доступными для всех. Окончательная разработка и систематизация всех разрозненных материалов предполагается при самом музее»[10].
Именно музей предполагалось сделать базой для работы Общества. Однако до его открытия было еще далеко. Заседания правления поначалу проходили в здании земского естественно-исторического музея на Воскресенской площади, он же снабжал необходимыми приспособлениями участников первых научных экскурсий (так тогда назывались небольшие экспедиции по сбору образцов флоры и фауны). В ответ правление решило отозваться на просьбу земцев и «взять на себя труд организации популярных объяснений в музее»[11], то есть проведение экскурсий по музейной экспозиции. Только в октябре 1913 г. удалось на время снять помещение в здании Общественного собрания (сейчас – ул. Советская, д. 23)[12].
Росло число членов общества, за счет пожертвований организаций и частных лиц увеличивались его средства, но отсутствие собственного помещения сильно тормозило дело. Достаточно сказать, что значительно разросшаяся библиотека общества (к началу 1917 г. она насчитывала 4842 книги) хранилась дома у библиотекаря, священника М. Раевского[13]. В 1915 г. в помещении бывшего кинотеатра («Аполлон»?) была организована Фотографическая выставка.
Тем временем Романовский музей с прекращением деятельности Костромской ученой архивной комиссии остался без хозяина. Уже в 1916 г. правление Костромского научного общества, узнав о бесхозном положении музея, предлагало свои услуги с целью сохранения коллекции[14]. В мае 1917 г. было организовано формальное вхождение КГУАК в КНО на правах секции[15]. Благодаря этому удалось добиться постановления Губернского комитета общественной безопасности о передаче музея в собственность города с условием последующей передачи его в пользование Костромскому научному обществу с тем, чтобы содержание здания, его ремонт, отопление и охрана были отнесены на счет города.
В том же ходатайстве было предложено назвать новое учреждение «Музей Костромского края». Позже это название было несколько скорректировано, музей назван Музеем местного края.
Под этим проектом состояли две подписи — тогдашнего председателя КНО А.А. Апушкина и секретаря общества, В.И.Смирнова, но текст написан почерком последнего. В.И. Смирнов писал позже: «Существуют три основных ресурса для каждой научной работы, которые предварительно должны быть созданы — Архив, Библиотека и Музей с неизбежными при нем кабинетами и лабораториями»[16]. Именно в Музее местного края хранились предметы, собранные в результате экспедиций, анкеты, материалы программ. Он, как и предполагалось при создании общества, стал научной базой для его работы.
Еще мыкаясь по наемным помещениям, без собственного угла, члены КНО мечтали о создании Дома науки. Решение о создании Общества народных университетов обсуждалось в 1916 г. и центральным сельскохозяйственным обществом, но планам не дано было осуществиться[17]. Обсуждались планы о создании университета, а, когда во время подавления ярославского восстания в 1918 г. тамошний вуз остался без здания, его пытались переманить в Кострому, но безуспешно.
Летом 1918 г. по делам КНО В.И. Смирнов был в Москве. Его супруга и друг, Л.С. Китицына, так писала об этом со слов мужа: «На обратном пути он заехал в Сергиев Посад повидать Николая Гавриловича Городенского, с которым его связывало давнее знакомство. Николай Гаврилович оказался безработным. Уехав летом к семье из Тифлиса, где он был ректором университета, он оказался отрезанным вследствие военных действий от места службы. На предложение Василия Ивановича занять место ученого секретаря Костромского Общества народных университетов Городенский согласился. И это обстоятельство в значительной степени сыграло роль в открытии Государственного университета в Костроме. […]Мысль эта была горячо поддержана А.А Языковым, членом Костромского Губисполкома. Ближайшее участие в предварительной работе по созданию университета принимали Общество Народных университетов и Костромское научное Общество.
Я.Г. Городенский составил докладную записку об организации университета и сентябрь-октябрь 1918 г. провел в Москве, где ходатайствовал перед Наркомпросом об открытии в Костроме университета. Получив согласие Наркомпроса, Николай Гаврилович стал подбирать кандидатуры профессоров и деканов факультетов. Первым на его призыв откликнулся Ефим Михайлович Чепурковский, антрополог, доктор географических наук. Он согласился занять должность декана естественного факультета»[18].
Преподаватели и учащиеся университета за все время его существования составили рабочее ядро КНО. Однако не забывали и о задачах привлечения к собирательской работе общества самых широких масс.
Огромная роль отводилась в этой системе научным учреждениям, расположенным в губернском центре и ведущим основную исследовательскую, методическую и просветительную работу, — лабораториям, станциям, сотрудниками которых были специалисты, получившие соответствующее образование. Они направляли и координировали эту работу, они же были и составителями анкет и программ, они и обрабатывали полученный материал.
В июне 1921 г. была основана Биологическая станция, которая зимовала первый год в зоокабинете Костромского университета[19]. Летом сотрудники и их добровольные помощники выезжали для проведения исследований на станцию, организованную на р. Покше.
В 1922 году станций было уже три: Биологическая, Геофизическая и Антрополого-этнографическая. Геофизическая станция разместилась в имении Малышково под Костромой. «Первые две, — как отмечалось в отчете, — пользовались государственным пособием, на антропологические работы была отпущена незначительная сумма из средств Общества (3010 денежных знаков 1922 г.)» [20] Только с 1 октября 1923 г. Этнологическая станция «получила три платежных штатных единицы при 4-х служащих»[21]. Позже число оплачиваемых мест сократилось до двух, бессменный заведующим все время работы был безвозмездно В.И. Смирнов, сотрудницами — Н.П. Беляева и Л.С. Китицына, позже Н.П. Беляеву сменила Е.М. Полянская.
Одной из форм вовлечения начинающих и непосвященных в исследовательскую работу становились экспедиции, регулярно проводимые научным обществом. В них принимали участие как специалисты, так и любители, овладевшие навыками работы. Экспедиции в соответствии с задачами КНО были ботанические, геологические, почвоведческие, этнографические – как естественнонаучные, так и гуманитарные.
Собранные материалы после обработки и анализа были опубликованы в трудах КНО. Вещественные же результаты экспедиций передавались на сохранение в Музей местного края, который был одновременно и условием исследовательской работы, и ее результатом. В своеобразном «музейном кредо», сохранившемся в личном архиве В.И. Смирнова, это учреждение представлено «как хранилище материалов, имеющее значение не только для популяризации науки как систематизирующего знания вообще; музей, посвященный любой отрасли знания, расположенный по рациональной системе, даст представление о современном состоянии знания в этой области, на представленном материале проверяются данные науки»[22].
Между тем поток предметов, поступающих в Музей местного края, увеличивался с каждым днем, и связано это было с резкой сменой ценностных ориентиров, ломкой существовавших структур. В первую очередь под крышей бывшего Романовского музея попытались собрать предметы, оставшиеся от прежде существовавших музеев — церковно-исторического и земских (кустарного, пчеловодного, почвенного, педагогического). Но одновременно закрывались церкви и монастыри, уничтожалось имущество усадеб, включая ценные усадебные коллекции, на глазах менялся быт города и деревни, распахивались поля, и вместе с тем гибли археологические памятники. Совместными усилиями Коллегии по охране памятников и Костромского научного общества организовано обследование усадеб и вывоз в музей ценного имущества[23]. В.И. Смирнов и другие представители КНО входят в состав Комиссии по изъятию церковных ценностей, отстаивая наиболее ценные с точки зрения археологии предметы для музея.
Одновременно поступают предметы из музея реорганизованного Пултуского полка, оружие, изымаемое у граждан, не имеющих права на его хранение, представляющее историческую ценность. На временное хранение в музей передаются частные коллекции, библиотеки, в надежде спасти их от насильственного изъятия. Специально для создания картинной галереи предпринимаются успешные попытки добиться выделения произведений живописи, графики и скульптуры из Государственного фонда, откуда произведения искусства поступали уже депаспортизированными. В то же время обозначилась тенденция в комплектовании предметов, отражающих происходящие перемены: в музей поступают военные трофеи, письма с фронтов, денежные знаки, выходящие из обихода и имевшие временное хождение на территории временных административных образований. Впервые в местной практике возникла потребность документировать, подтверждать происходящие события.
Стихийные поступления первоначально нарушили предполагаемую В.И. Смирновым структуру экспозиции: были созданы отделы, сохранившие прежний вид экспозиции кустарного и естественно-исторического музеев, почти без изменений были восстановлены экспозиции церковно-исторического музея, соответствующие поступления образовали оружейный и художественный отделы. Однако постепенно, к середине 1920-х гг., экспозиция все более приближается к принятым в музейной теории того времени стандартам, налаживается ведение учетной документации (книги поступлений, инвентарные книги отделов, карточный каталог).
Несмотря на то, что с 1919 г. музей был передан на финансирование государства и юридически не принадлежал КНО, он оставался базой работы всего научного общества: в его помещении размещалась «контора» КНО, здесь проходили общие собрания и заседания правления, работала этнологическая станция, сотрудники последней не только комплектовали коллекции бытового и кустарного отдела результатами своих экспедиций, но и проводили работы по научному описанию прежде собранных предметов.
Предметы, собранные сотрудниками станций, также передавались в музей, который перестал быть собственностью Общества. С другой стороны, сотрудниками музея являлись члены КНО, директором — председатель его. Это создавало, по выражению В.И. Смирнова, «личную унию», которая должна была воспрепятствовать превращению музея в «бюрократический орган»: «слишком заинтересован Музей в живых людях, а О-во — в Музее с его редкими и богатыми с научной точки зрения собраниями»[24].
В 1916г., когда коллекция музея КНО носила преимущественно естественно-исторический характер и временно помещались в Естественно-историческом музее губернского земства, хранителем музея был М.А. Вейденбаум, геолог по специальности. Однако в момент передачи Обществу Романовского музея музеем КНО заведовала Н.Д. Сизова, жена одного из членов КГУАК и КНО, археолога, художника, естественника Д.Н. Сизова. Именно ее рукой заполнены первые страницы книги поступлений. В ноябре 1918 г. ее на короткое время сменил А.В. Знаменский, помощником заведующего состоял И.П. Пауль, остававшийся сотрудником Музея местного края до 1929 г. При этом описанием предметов занимались члены общества, не считавшиеся сотрудниками музея: А.В. Козлов — бывший хранитель Кустарного музея, И.В. Баженов — бывший хранитель Церковно-исторического музея, Н.Н. Виноградов описывал этнографические коллекции бывшего Романовского музея, хранителем которых он состоял, еще будучи чиновником особых поручений при губернаторе. С открытием в Костроме Рабоче-крестьянского университета описанием коллекций были заняты его преподаватели — профессор А.И. Некрасов и др. Весной 1920 г. музей возглавил В.И. Смирнов, и при нем состав штатных сотрудников был доведен до двух (в 1920г. — И.П. Пауль и М.А. Вейденбаум), а позже и до трех человек (с 1921г. — Ф.А. Рязановский). В этом составе они и работали до 1928 года.
Максимилиан Адольфович Вейденбаум родился в г. Скопине Рязанской губ. в 1880 г. в семье врача. В 1901г. он закончил Тверскую классическую гимназию, в 1903-1907 гг. принимал участие в работе тверской организации РСДРП. В 1910г. закончил естественное отделение Московского университета, преподавал[25], в работе КНО стал принимать участие с 1915 г. С января 1916г. уже активно участвовал в организации музея КНО, причем привез в Кострому и передал музею свою ценную палеонтологическую коллекцию[26].
Иван Петрович Пауль (1884-1960) родился в Эстонии, в бедной крестьянской семье; по воспоминаниям дочери, О.И.Пауль закончил Духовное училище в Риге и Петербургскую Духовную Академию, хотя в анкетах он в графе «Образование» обычно указывал — «законченное высшее специальное — Ленинградский археологический институт»[27].
До поступления на работу в музей КНО И.П. Пауль в 1909-1917 преподавал историю и латынь в Костромском духовном училище. В графе «знание языков» отмечал: «читаю на новых и древних языках», не уточняя количество[28]. В музее в его ведении состояла библиотека, кустарный, нумизматический, оружейный, а позже и художественный отдел. До того, как музей смог оплачивать отдельно ставку заведующего хозяйственной частью, безвозмездно исполнял и эти обязанности[29].
Федор Алексеевич Рязановский (1887-1935?)[30] родился в семье священника на ст. Ержа Галичского у. Костромской губернии, окончил Московскую духовную академию, учился в Коммерческом институте, потом преподавал в Волынской и Казанской губерниях, до 1918 — во Владимирской духовной семинарии[31]. После ее закрытия переехал в Кострому, работал секретарем в университете, с 1919г. был уполномоченным Главархива, с 1921 — сотрудником музея. Говоря об обследовании Солигаличских усадеб, работе в архивном бюро, а затем и в музее, писал: «Несмотря на голод, тиф, отсутствие обуви и пр., работалось с каким-то подъемом, увлечением, верой, и сделал много… Основное, что одушевляло в архивной и музейной работе, — сохранение исторического документа, художественно-исторического предмета для будущей культуры. Этого увлечения хватило надолго»[32]. В музее — хранитель церковного и исторического отделов[33], безвозмездно исполнял обязанности делопроизводителя и счетовода, но после 1925г. по его просьбе эти функции были с него сняты и переданы И.П. Паулю[34]. В графе анкеты, посвященной знанию языков, перечислял: греческий, латынь, немецкий, французский, польский[35].
Одновременно с работой в музее и станциях КНОИМК велась широкая просветительная работа: проводились регулярные курсы краеведения, прежде всего для школьных работников[36], в 1921 г. был основан «Кружок юных естественников», позже преобразованный в «кружок юных краеведов»[37], из которых впоследствии вышли крупные ученые (такие, например, как член-корреспондент Академии Наук П.Н. Третьяков, лауреат нескольких государственных премий А.А. Захваткин и т.д.) Сеть краеведческих кружков была создана практически по всей губернии.
Была развернута также широкая издательская деятельность: только губернскими подразделениями было издано 43 выпуска трудов, 4 выпуска «Библиотеки общественных движений в России в XIX и XX вв.», около 30 программ и анкет, служивших методическим и одновременно справочным целям. Кроме того, свои труды выпускали уездные отделения — Буйское, Галичское, Нерехтское и т.д.[38]
Продолжением реализации программы В.И. Смирнова стало создание филиалов научного общества в уездных и волостных центрах. Начавшись еще до революции, особый размах этот процесс приобрел с его приходом в 1921 г. на пост председателя КНО. В первый год его председательства при обществе числилось 5 филиалов, в последний (1928) — 25[39]. Работа отделений КНО в уездах и волостях показала зависимость ее интенсивности от наличия музея, обеспечивающего сохранность предметов, библиотеки и архива, являвшихся как результатом, так и условием исследовательской деятельности. Хранитель музея становился (чаще всего неофициально) и организатором работы, как Л.Н. Казаринов в Чухломе, Л.М. Белорусов в Солигаличе, П.А. Царев в Галиче, В.Ц. Смирнов в Костроме.
Таким образом, самым главным «ресурсом научной работы» оказались люди, способные работать в невероятно трудных условиях почти бесплатно, так как даже ставки сотрудников станций и лабораторий — профессиональных учреждений, созданных при любительском в основе своей научном обществе, были мизерны. Несмотря на это, этнологическая, биологическая, геофизическая станции и химическая, геологическая лаборатории действовали, превращая КНО в многоотраслевую научную организацию — местную «Академию наук»[40].
Работа становилась не только возможностью реализовать творческое начало личности, но и удовольствием, утешением, страстью. «Зачем заразили этой болезнью?» — пишет Смирнову из Галича Царев[41]. «Мы, отравленные краеведением…», — говорил Смирнов на 15-летнем юбилее КНО, а в письме Святскому писал: «Краеведение — это сумасшествие, опиум для народа, по крайней мере, для некоторой части интеллигенции»[42].
Организационное единство центральных и губернских научных учреждений, беспрепятственное общение между учеными благодаря печатным изданиям на местах, высокий уровень исследований заставляли забыть об уничижительном оттенке определения «любительское» в приложении к провинциальному краеведению, на первый план выходило первоначальное значение его этимологической основы, что заметно даже в словоупотреблении официальных документов. «Положение о Костромской губернской коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины», первоначально созданной при КНО, так формулировало одну из основных задач: «Коллегия […] подыскивает любящих дело лиц для совместной работы и сотрудничества»[43].
Однако существовало и другое мнение: «Тратить народные деньги на раскопки могильников, как это делал В. И. Смирнов, и на изучение народных
суеверий, причитаний, гаданий, обрядов и т. п., с моей точки зрения, преступно. Этнологическая станция, которой заведывал В. И. Смирнов, занималась только этими вопросами, сознательно забывая об актуальных вопросах жизни и культурной революции». И еще: «Вся деятельность общества говорит за то, что ею руководили люди не советские, в известной мере чуждые советским интересам»[44].
На первый план выходят мотивы политического, а не профессионального характера. Это подтверждает и кадровая политика в области краеведения. На руководящие посты в краеведческих учреждениях выдвигаются люди не по принципу профессиональной подготовленности, а по партийной принадлежности. В Костроме В.И. Смирнова на посту заведующего Музеем КНО сменяют члены ВКП(б) Ф.А. Крошкин (политработник со средним образованием), затем Н.А. Воронин (литейщик, за плечами которого были сельская школа и работа «в разных административно-командно-политических должностях в Рабоче-Крестьянской Красной Армии»[45]), которого сменил П.В. Васильев (по анкете — из крестьян, образование низшее, член ВКП(б)[46]).
В этой ситуации заведующим отделом народного образования Костромского округа назначается Н.С. Бельцов — выпускник Московского университета, член ВКП(б), бывший политработник. «Я поставил целью освежить КНО и музей»[47], — напишет он в показаниях ОГПУ.
Основные претензии Бельцова также носили прежде всего политический характер: социальный состав сотрудников КНО и связанного с обществом музея («дети помещиков, попов и т.д.»), оторванность работы «от жизни», структура музейной экспозиции, игнорирующая достижения современности: «Существовал целый церковный отдел, Костромская губерния была налицо, а Костромской округ отсутствовал […]. Мы наметили к увольнению В.И. Смирнова, Пауля и Рязановского»[48], — пишет Бельцов, называя ядро сотрудников Музея местного края, членов КНО. И.П. Пауль и Ф.А. Рязановский были уволены из музея «по сокращению штатов».
Сложнее оказалось избавиться от Смирнова, который оставался сотрудником музея, заведующим этнологической станции и председателем общества. Как этого удалось добиться, рассказал в своих показаниях ОГПУ председатель Горплана Е.А. Гитин: «По настоянию комфракции КНО нам удалось его снять с должности председателя КНО, а затем особым финансовым манером (т.е. не дали денег по смете на содержание 3-х работников этнологической станции КНО) уволить с должности заведующего станцией»[49]. Предлогом для увольнения из Музея местного края стало совместительство с заведованием этнологической станцией.
Смирнов был вынужден оставить Кострому. Он служил в Ивановском краеведческом музее, пытался освоиться с новыми требованиями, найти компромиссный вариант. В показаниях он записал: «Мною и по моему плану организована выставка «Старое и новое Иваново», имеющая, по моему мнению, исключительное агитационное и научное значение. Мною разработан и принят Советом план выставки «На путях к коллективизации»»[50]. Тем не менее, он был арестован.
После вынужденного отъезда В.И. Смирнова и Л.С. Китицыной, а тем более после ареста и высылки их и других членов КНО, Общество было окончательно ликвидировано. В протоколе №1 заседания президиума Бюро краеведения от 18 ноября 1930 г. было записано: «…обратиться в Адмотдел Горсовета с просьбой считать КНО ликвидированным и вновь зарегистрировать Костромское районное бюро краеведения»[51]. Обращение Правления, опубликованное перед реорганизацией в новом печатном органе, «Известиях КНО», заканчивалось словами: «Позор аполитичным. Пламенный привет ОГПУ – часовому революции»[52].
Л.И. СИЗИНЦЕВА, кандидат культурологии
[1] Смирнов, В.И. П.В. Щулепников – председатель Общества по изучению Костромского края // Отчет о деятельности Костромского научного Общества по изучению местного края за 1913 год. Кострома : тип. М.Ф. Риттер, 1914. С.47. Здесь и далее в цитатах сокращенные слова и словосочетания даются в полном варианте написания.
[2] Отчет о деятельности Костромского научного Общества по изучению местного края за 1912 год. Кострома, 1913. С.4.
[3] Смирнов, В.И. П.В. Щулепников : некролог // Труды Костромского Научного Общества по изучению местного края. Кострома : губернская тип., 1914.
[4] Картотека В.Н. Бочкова // Костромской музей-заповедник. Н/в 14826/ 34.
[5] Там же, н/в 14826/ 255.
[6] Устав Костромского Научного Общества по изучению местного края. Кострома, 1912.
[7] О В.И. Смирнове см. подробно:
[8] Смирнов, В.И. К открытию деятельности «Костромского Научного Общества по изучению местного края» // Наша Костромская жизнь. 1912. 25 апреля.
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Отчет о деятельности Костромского научного Общества по изучению местного края за 1913 год. Кострома : тип. М.Ф. Риттер, 1914. С.20.
[12] Там же, с.4.
[13] Отчет о деятельности Костромского научного Общества по изучению местного края за 1916 год. Кострома : тип. М.Ф. Риттер, 1917. С.9.
[14] ГАКО. Ф. 178. Оп. 2. Д. 20. (микрофильм). Л. 22.
[15] Государственный архив Костромской области (далее – ГАКО). Ф. 178. Оп. 2. Д. 20. 22.
[16] Отчет Костромского научного общества по изучению местного края за 1922 год. Кострома: тип. Газеты «Красный мир», 1923. С. 26.
[17] Отчет о деятельности Костромского Общества Народных Университетов за 1918-1919 гг. Кострома : коммунистическая тип., 1919. С.3.
[18] ГАКО. Ф. Р-550. Оп. 1.Д.121. Л.55-56.
[19] ГАКО. Ф. р-838. Оп.1.Д.22.Л.56, 58-60.
[20] Отчет о деятельности Костромского Научного общества по изучению местного края за 1922 год / Костромское Научное Об-во по изучению местного края. – Кострома : тип. Газеты «Красный мир», 1923. С. 4.
[21] Отчет о деятельности Костромского Научного общества по изучению местного края за 1923 год / Костромское Научное Об-во по изучению местного края. – Кострома : изд. КНОИМК, 1925. С.16.
[22] ГАКО. Ф. Р-550. Оп. 1.Д. 92. Л. 1.
[23] См.: ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 742.
[24] Отчет КНОИМК за 1922 год. -Кострома, 1923. -С.28.
[25] ГАКО. Ф.р-548. Оп. 1. Д. 6. 34-35, 93. ОПИ ГИМ. Ф. 547. Письмо Вейденбаума М.А. -В.И. Смирнову. 1915. 30 декабря.
[26] ОПИ ГИМ. Ф. 547. Письмо Вейденбаума М.А. -В.И. Смирнову 1916. 31 января.
[27] ГАКО. Ф. Р-548. Оп. 1. Д.10. Л.43.
[28] Там же.
[29] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323. — С. Л.113.
[30] Там же. Л. 5; ГАКО. Ф. Р-548. Оп. 1.Д.6. С.24. 37-38; Д.10.Л.42.
[31] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323. Л.72. об.
[32] Там же.
[33] ГАКО. Ф. Р-548. Оп. 1. Д. 6. Л. 95.
[34] Там же. Л. 63-63 об.
[35] ГАКО. Ф. Р-548. Оп. 1.Д. 10. Л. 42.
[36] Отчет КНОИМК за 1923 год. -Кострома, 1924. -С. 6. и др.
[37] Отчет КНОИМК за 1925 год -Кострома, 1926. -С. 25-27.
[38] См. : Труды Костромского Научного общества по изучению местного края : библиографический указатель / КОУНБ им. Н.К. Крупской. – Кострома: КОУНБ, 2002. 36 с.
[39]Отчет о деятельности Костромского Научного общества по изучению местного края за 1921 год / Костромское Научное Об-во по изучению местного края. – Кострома, 1922; Отчет о деятельности Костромского Научного общества по изучению местного края за 1928 год / Костромское Научное Об-во по изучению местного края. – Кострома : изд. КНОИМК, 1929.
[40] Филимонов С.Б. Эпистолярный архив В.И. Смирнова //Археографический ежегодник за 1974 год. М., 1975. С. 321.
[41]ОПИ ГИМ. Ф. 547. Письмо П.А. Царева 21 янв. 1928 г.
[42] Известия Центрального бюро краеведения. 1927. № 5; ОПИ ГИМ. Ф. 547. Письмо В.И. Смирнова Д.О. Святскому 26 окт. 1926 г.
[43] ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 742. Л. 27.
[44] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323-С. Л. 60, 63 об,
[45] ГАКО. Ф. р-548. Оп. 1. Д. 10. Л. 41. 54.
[46] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323-С. Л. 44.
[47] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323-С. Л. 197 об.
[48] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323-С. Л. 197, 198.
[49] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323-С. Л. 54 об.
[50] ГАНИКО. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 4323-С. Л. 132 об.
[51] ГАКО. Ф.р-838. Оп.1.Д.130. Л. 8.
[52] Известия КНО. 1930. №2-3. С.4.