Владимир Поссе в своих путевых заметках середины 1890-х гг. писал: «После Шемяки в Галиче до самого последнего времени не было ни одного знаменитого правителя: такой появился лишь в наши дни. Он умер года 3 тому назад, прокняжив лет 12»[1]. Интригует, не так ли? Если не о борьбе галичских князей с московскими князьями за великое княжение в XV веке, то уж о шемякином суде слышали, пожалуй, многие. Кто же встанет в один ряд с человеком, который едва не сделал Галич стольным градом Руси? Послушаем Поссе: «Я говорю о галичском уездном предводителе дворянства А.А. Макавееве. Не мне принадлежит сопоставление его с удельным князем; я слышал, как простые галичские люди говорили о “макавеевском княжении”. Над этой оригинальной личностью, а главное, над ее характерной ролью в уезде стоит остановиться повнимательнее»[2].
Владимир Александрович Поссе (1864-1940) – журналист, революционер, скептик, человек чрезвычайно ироничный. По утверждению Википедии, в 1890-х гг. он сам «несколько времени жил в Галичском уезде Костромской губернии и занимался врачебной практикой среди крестьян»[3], то есть мог слышать непосредственных свидетелей хотя бы некоторых из описанных им происшествий, да и многоголосая молва до него долетала.
Старшее поколение краеведов не оставило письменной информации об А.А. Макавееве. В архиве А.А. Григорова – девятнадцать карточек с именами представителей этой семьи, но на Андрея Александровича не было заведено ни одной. Он не упоминается в «тетради Апушкина», переданной в свое время Л.М. Белоруссовым В.Н. Бочкову, равно как и в опубликованных трудах самого Виктора Николаевича, хотя именно они, Григоров и Бочков, знали, и, с улыбкой потаённого знания касались неудобной темы.
Только Д.Ф. Белоруков, говоря о Галичском районе, опубликовал любопытную информацию: «Третья часть села Чмутова с деревнями Афонино, Мамаево принадлежала помещикам Макавеевым. Из них Андрей Александрович Макавеев родился в Чмутове в 1845 г. и воспитывался в Училище правоведения. Здесь он был замечен в неблагонадежности, и его начальство поручило священнику наблюдать за ним. В 1864 г. его из училища исключили, и за ним был установлен негласный полицейский надзор. Он поступил учиться в Московский университет. По делу Каракозова в 1866 г. его посадили в Петропавловскую крепость, но после расследования освободили на поруки и по приказу следственной комиссии выслали под надзор полиции в Чмутово, в усадьбу матери. Здесь Макавеев жил до 1869 г., когда ему разрешили въезд в Кострому, и только в 1870 г. он был освобожден из-под надзора полиции и потом занимался адвокатурой в Москве»[4]. Вот только «заниматься адвокатурой», не получив высшего образования, было невозможно, даже поучившись некоторое время в таком элитном учебном заведении, как Училище правоведения в Петербурге[5].
О дальнейшей судьбе этого дворянина и землевладельца Д.Ф. Белоруков, судя по всему, не знает, потому что, отмечая многочисленные захоронения Макавеевых, упоминает отдельной строкой родителей «демократа-народника Андрея Александровича Макавеева», — и это понятно, в Архиве древних актов, где по преимуществу работал Д.Ф. Белоруков, хранятся дела лишь до начала XIX в., а потому информации о судьбе деятеля второй половины этого столетия там и быть не могло.
Село Чмутово – на севере Галичского уезда, на границе с соседними Буйским и Солигаличским землями. Архитекторы высоко оценили архитектурные достоинства Троицкой церкви, построенной здесь в 1820-м г. по заказу капитан-лейтенанта Фёдора Ивановича Макавеева (сам он умер в 1814-м году 39-ти лет был похоронен тут же)[6] – «один из наиболее ярких памятников зрелого классицизма в Галичском районе, отличающийся оригинальной объёмной композицией…»[7]. Можно предположить, что Александр Фёдорович, полковник и кавалер[8], приходился ему сыном, а интересующему нас Андрею Александровичу Макавееву – отцом…
Самое раннее упоминание об А.А. Макавееве (иногда писали Маковеев или Маккавеев) в Костромском государственном архиве (ГАКО) находим в списке дворян, прибывших для выбора Галичского уездного предводителя дворянства 15 декабря 1876 г. Список этот составлялся каждое трехлетие, поэтому в качестве чернового варианта использовали списки предыдущих лет, исправляли их, прибавляя к возрасту по 3 года. Именно так поступили и в 1876 году, правда, возраст А.А. Макавеева не указан, но значившееся в предыдущем списке «студент Новороссийского университета» зачеркнуто, а вписано: «имеет свидетельство Новороссийского университета с правом преимущественного поступления в гражданскую службу на утверждение его в Х классе копия с него представлена» и карандашом: «кандидат прав». Это значит, что Андрей Александрович всё же окончил университет, и получил право как на государственную службу, так и на частную юридическую практику, и теперь значился как «председатель съезда гг. Мировых судей Галичского судебного округа»[9].
Упоминается в этой же архивной описи и формулярный список господина председателя за этот же год (Д.817), но – увы! – в 1982 г. он сгорел в пожаре костромского архива. Однако, благодаря помощи И.Х. Тлиф, удалось найти другой, более ценный формуляр, отразивший всё восхождение по ступеням карьеры А.А. Макавеева на поприще общественного служения до 18 декабря 1889 г. В нем указаны происхождение и возраст — «из дворян, 41 году». Последняя цифра должна уверить нас, что Андрей Александрович Макавеев родился в 1848-м году. Но это – обычная при переписывании формуляров ошибка в 3 года, – просто забыли прибавить время, прошедшее с прошлых выборов, мы знаем об этом потому, что «Провинциальный некрополь»[10] с уверенностью дал крайние даты жизни – 1845-1891 гг. П.П. Резепин уточнил даты на основании ревизских сказок и метрических книг: родился 3 октября 1845, умер 29 ноября 1891-го.
Как и принято, в формуляре были перечислены награды — ордена Станислава 2 степени и Анны 2 степени, а также указано: «жалования не получает»[11]. Между тем из того же документа мы узнаем, что принадлежащее ему имение не велико – 855 десятин земли.
Вот она, первая ступенька нашего героя: «Галичским у[ездным] з[емским] собранием избран в почетные мировые судьи Галичского мирового округа 1876, июня 2»[12]. Затем было избрание в почетные мировые судьи на трехлетие с 1878-1881 г., а с 16 февраля 1880 г. – бессменное предводительство: «На чрезвычайном уездном дворянском собрании, бывшем в Галиче 1880, февраля 16 дня избран на должность Галичского уездного предводителя дворянства как до общих выборов, так и на трехлетие с 1881 по 1884 г.», заканчивая трёхлетием с 1890 по 1893-й год[13], которое ему не удалось дослужить-дожить до конца.
Практически всё это время, с середины 1870-х гг., А.А. Макавеев избирался и гласным земских органов самоуправления, с которыми связывали демократическое будущее России. Журналы (протоколы) и постановления земских сессий, отчёты управ публиковались, придавая деятельности прозрачность. Несмотря на то, что имя А.А. Макавеева не часто упоминается в журналах и постановлениях, понятно, что его участие поначалу состояло в требовании соблюдения законодательства о земских собраниях.
Так, весной 1875 г. по обыкновению, но вопреки требованию закона, управа не разослала свой отчёт за две недели до собрания, — не успели напечатать. Их вручили гласным непосредственно перед сессией, а доклад о деятельности управы и состоянии земских дел вообще пообещали предоставить «впоследствии»[14]. Молодой гласный, недавний студент-юрист не просто возмущался, но и приводил конкретные пункты и статьи положения, упоминал прежние постановления губернской и уездной управ… Легко понять веру его коллег по земской работе в то, что именно этот прогрессивно мыслящий, юридически грамотный человек – и есть надежда и опора, гарант успешности либеральных реформ… Он (редкий случай в наших местах) активен, энергичен, поэтому – член многих комиссий, начиная с училищной комиссии в 1876 г. Он то настаивает на открытии нового училища, то – на изменении направления солигаличского тракта в объезд Цибушевской горы, то – на экономии средств на оплате дополнительных обязанностей врача Кеневича, то на строительстве нового здания земской больницы…
Формулярный список, постановления земских собраний – довольно сухие документы. Пусть снова прозвучит иронический голос В.А. Поссе: «Здесь он своим “умом, обширными знаниями и красноречием” скоро выдвинулся среди местных дворян, и те, несмотря на его “увлечения молодости”, выбрали его в предводители дворянства. Макавеев, казалось, оправдал полагавшиеся на него надежды: дом его сделался средоточием всех дворянских и земских (что здесь одно и тоже) деятелей; нигде нельзя было лучше, чем у него, поесть, попить и послушать умных речей», – язвил современник, уже знавший, чем кончилось дело. Но ведь если умные речи денег не стоят, то «поесть и попить» требовало уже значительных расходов, которые сегодня называют представительскими. Между тем ни состояния, ни имения у А.А. Макавеева не было.
Однако ещё вопрос, как тот же Поссе воспринял бы местную знаменитость, окажись он в уезде до скандала, потому что обаяние предводителя местного дворянства действовало на всех. Мемуарист иронизировал: «Авторитет Андрея Александровича (его все называли по имени и отчеству и понижали при этом в знак уважения голос) рос с каждым днем: слова его ловились налету и повторялись повсюду, голос его не только в дворянском, но и в земском собрании был решающим, противоречить ему было прямо не безопасно. Мудростью его питался не один Галичский уезд, но и вся его губерния»[15].
Губернская слава дала о себе знать, когда он «на губернском Дворянском собрании, бывшем в г. Костроме 21 января 1881 г. избран кандидатом на должность Костромского губернского предводителя дворянства – 1881, 21 января»[16]. Но продолжение этой линии требовало постоянного пребывания в губернском городе, а А.А. Макавеев был целиком вовлечён в дела уезда.
А вот упрек в стремлении соединить в своих руках бразды дворянского и земского управления, предъявленный В.А. Поссе А.А. Макавееву, опровергается документом из фонда галичского уездного предводителя дворянства. Вот «заявление дворян А.А. Маковеева, И.В. Маркова, Н.И. Шигорина, кн. С.А. Вяземского, кн. Л.А. Вяземского в чрезвычайное Галичское уездное дворянское собрание»: «Ввиду серьозных и трудных обязанностей, возложенных на Уездных Предводителей дворянства существующими, в настоящее время, законоположения по крестьянскому и земскому делу, по всобщей воинской повинности и по народному образованию; ввиду того, что вполне добросовестное исполнение упомянутых обязанностей требует от Уездных Предводителей дворянства пожертвования всем своим временем и силами – нижеподписавшиеся имеют честь предложить Чрезвычайному Собранию Г.г. дворян Галичского уезда выразить желание, чтобы должность Галичского уездного Предводителя дворянства впредь не соединялась в одном лице ни с должностью Председателя Уездной Земской Управы, ни с другою службою по земским учреждениям. Кандидат прав Андрей Александров Маковеев» — и остальные подписи, 15 декабря 1876 г. Документ написан его почерком, его подпись первая. Дворяне прибыли, выслушали заявление и «постановили: принять его и изъявить согласие»[17]. Правда, со временем уездные предводители дворянства по всей России вынуждены были одновременно возглавлять и земство, так было записано в новом положении…
Гроза разразилась неожиданно. В августе 1891 г. была обнаружена растрата опекунских сумм[18], осенью в Костроме «в заседании собрания 26 октября выяснилось, что председатель Галичской земской управы Маковеев получил 3 августа сего года из Костромского отделения государственного банка 3700 рублей земских денег, но в кассу земства их не представил», сам «в собрание не прибыл, и, не смотря на двукратное со стороны собрания требование прислать ключи от денежного сундука, равно как и печать, за которою он хранился в казначействе, требования сего не исполнил, чем и лишил собрание возможности провести ревизию наличности сумм»[19].
Сундук вскрыли, необходимых оттисков печатей членов управы не нашли – приложены были только фамильная печать «бывшего председателя управы Маковеева» и находившаяся в его же ведении печать уездной управы. Было постановлено «привлечь к ответственности в судебном порядке»… 13 ноября было заведено дело[20]. Имение, принадлежавшее А.А. Макавееву и его матери, Софии Александровне, не покрыло долгов, не нажил он капиталов. Но было подорвано финансовое состояние земства, и между прочим, было признано, что он играл «главнейшую роль в деле распространения народного образования в уезде»[21].
А вот финал в изложении В. Поссе: «Ревизия, вызванная письмом одного маловерного к губернатору или министру, обнаружила растрату Макавеевым 28-ми тысяч из капитала дворянской опеки, не считая процентов, и 48-ми тысяч земских. Вместе с тем и лопнуло и образованное Макавеевым общество взаимного кредита, откуда он взял 11 тысяч, причем и здесь поплатилось земство, вложившее в общество не дутый вексель, а чистые деньги. Макавеев спасся от тюремного заключения ядом; друзья его остались довольно равнодушны и не нашли возможным сложиться и покрыть сделанную растрату: она была разложена на обывателей, и в настоящее время за дворянские обеды отдувается отчасти и мужик»[22].
Думаю, последнее обстоятельство более всего вызвало осуждение Поссе: «На простой народ Макавеевщина произвела очень сильное впечатление, и среди крестьян ходит нелепый, но упорный слух, что дворяне сплавили своего предводителя заграницу, а вместо него похоронили быка. И нередко теперь мужик, уличенный в краже леса, на упреки помещика отвечает с злым сарказмом: “Нечего меня то стыдить, что я из Божьего леску бревнышко взял: вон ваш то Макавеев сколько тысяч украл!”»[23]. Мемуаристу казалось, что из-за этого случая в народе была утрачена вера в справедливость новых органов самоуправления, на которые возлагались особые надежды на пути преодоления сословных рамок в пореформенной российской деревне, на развития демократии.
Казалось бы – слаб человек, не устоял, что о нём вспоминать, поделом, «а ты – не воруй»…
Но вот объяснительная записка местной учительницы А. Воронцовой, которую обвинили в организации «съезда» в память бывшего предводителя и председателя: «Я была с моими учениками в церкви и у Марьи Николаевны Макавеевой [вдова — Л.С.] в числе гостей в сороковой день смерти Андрея Александровича Маковеева, чтоб отдать христианский долг, а съезда никакого не было»[24]. Самоубийц не отпевали и на церковном кладбище не хоронили, значит, и яд оказывается под вопросом, хотя смотритель уездного училища Г. Беляков намекает на то, что сторонник «реального направления» в образовании «кончил свою жизнь с христианской точки зрения преступным образом»[25].
Между тем «некоторые учительницы здешних школ усиленно стараются устроить что-нибудь в память Маковеева», и речь в первую очередь заходит о покупке его книг — «несколько сот дорогих томов» для устройства учительской библиотеки[26], или о строительстве в Чмутове народного училища. «Некоторые учительницы» были уличены, сознались и «тут же высказались, что память по Маковееве для них дорога»[27]. Значит, этот человек был сложнее, чем о нём принято думать?
Замечательный костромской краевед В.И. Смирнов писал: «Видите ли – каждый человек, думается мне, представляет из себя порядочное месиво добродетелей и пороков, а потому огульные характеристики вроде – этот подлец, а тот хорошим человек, – редко бывают справедливы»[28]. Эти слова относились к другому уроженцу Чмутова, Н.Н. Виноградову, крещенному в ноябре 1876 г. Троицкой церкви отставным майором Василием Федоровичем Макавеевым и молодой дворянкой Марией Николаевной Макавеевой[29]. Но это – другая история.
[1] Поссе В. От Бадена Швейцарского до Галича Костромского: Наблюдения над жизнью больших и маленьких людей // Книжки недели. 1895. №11. С.178.
[2] Там же.
[3] Владимир Александрович Поссе // Википедия. – URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/%CF%EE%F1%F1%E5,_%C2%EB%E0%E4%E8%EC%E8%F0_%C0%EB%E5%EA%F1%E0%ED%E4%F0%EE%E2%E8%F7
[4] Белоруков, Д. Ф. Деревни, села и города Костромского края : Материалы для истории / Костромской Фонд культуры. Кострома, 2000.С.97.
[5] Пашенный Н.Л. Императорское Училище Правоведения и Правоведы в годы мира, войны и смуты / Издание Комитета Правоведской Кассы. Мадрид, 1967. [Электронный ресурс] – URL: http://genrogge.ru/
[6] Русский провинциальный некрополь. Т.I. М. : типолит.Т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1914.
[7] Памятники архитектуры Костромской области : каталог. Вып.3 : город Галич и Галичский район. Кострома,2001. С.385-386.
[8] Григоров А.А. Макавеевы // Государственный архив Костромской области (далее – ГАКО). Ф.р-864. Оп.1. Д.776.
[9] ГАКО. Ф.129. Оп.1. Д. 819. Л.14 об.-15.
[10] Русский провинциальный некрополь. Т.I.
[11] ГАКО. Ф.121. Оп. 3. Д. 183. л. 28 об.-30. Благодарю И.Х. Тлиф за указание на этот источник.
[12] Там же.
[13] Там же.
[14] Сборник постановлений Галичского уездного земского собрания. Сессия 1876 года с 1 по 7 июня. Кострома : в губернской тип., 1876. С.4-5.
[15] Поссе В. Указ. соч., с. 178.
[16] ГАКО. Ф.121. Оп. 3. Д. 183. л.28об.-29.
[17] ГАКО. Ф. 129. Оп.1. Д. 819. Л. 10-10 об.
[18] ГАКО. Ф.113. Оп.2. Д.11. Л.129.
[19] В костромское губернское земское собрание губернской земской управы доклад №59-й // Дополнительные доклады Костромской губернской земской управы к очередному губернскому земскому собрания сессии 1891 года (с №59 по 69). Кострома : в губернской тип., 1891. С.3.
[20] ГАКО. Ф.205.Оп.1. Д.285. Л.42.
[21] ГАКО. Ф.1100.Оп.1.Д.242. Л.2.
[22] Поссе В. Указ. соч., с. 179.
[23] Поссе В. Указ. соч., с. 179.
[24] ГАКО. Ф.444. Оп.3. Д.20. Л.35.
[25] Там же, л.7.
[26] Там же.
[27] Там же, с.69.
[28] Письмо В.И. Смирнова А.А. Апушкину. Кострома, 1926, 8 ноября //
ГАКО. Ф. р-550. Оп.1. Д.110. Л.л. 1-5 об.
[29] ЦГИА СПб. Ф.14. Оп.3. Д.42866.Л.6.