219. Сизинцева Л.И. Костромская фабрика Третьяковых : маркетинговый подход к менеджменту по-русски // Павел Третьяков. Предшественники и последователи : частное музейное коллекционирование XVIII – начала XX века. Сборник материалов Международной научной конференции, приуроченной к 180-летию со дня рождения П.М. Третьякова / Госуд. Третьяковская галерея. – М. , 2014. – С. 76-89.

Костромская фабрика Третьяковых :

маркетинговый подход к менеджменту по-русски

Сизинцева Л.И.

Напомню общеизвестное. В письме дочери Александре  от 24 марта 1893 г. П.М. Третьяков писал: «Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях»[1]. Письмо, разумеется, было опубликовано много позже. Гораздо менее известно, что в конце XIX в. в предпринимательских кругах России получила распространение идея об «ответственности богатства», которую стал развивать в своих статьях и лекциях известный экономист И.И. Янжул.

«Суть этих идей, — по словам историка М.Л. Гавлина, —  заключалась в том, что нажитые миллионы есть не что иное, как “предмет временного пользования богатых”, они непременно должны быть возвращены народу. Но при этом богатства должны тратиться не на раздачу милостыни, развращающей и берущего и дающего, а на важные общественные нужды: основание университетов, библиотек, больниц, церквей и т.п.»[2].

Вряд ли можно говорить о прямом влиянии идей Третьякова на И.И. Янжула, который, не оставляя университетской кафедры, в 1882-1887гг. служил фабричным инспектором Московского округа, и проблемы взаимоотношений между рабочими и предпринимателями знал не понаслышке.  В этой связи можно вспомнить столь современное сегодня понятие, как ответственность бизнеса.

Если философия жизни Третьяковых, их благотворительная деятельность рассматривались неоднократно,  то работ, посвященных предпринимательской деятельности этой семьи как, в частности, создателей и владельцев Товарищества Новой (с 1904 г. — Большой) Костромской льняной мануфактуры, немного. Между тем рассмотрение их управленческой практики  в понятиях научного менеджмента и сегодня, в начале XXI столетия, представляется своевременным.

Первоначально фундаментом благосостояния для семьи Третьяковых служила, в основном, торговля. Захар Елисеевич «торговлю имел в пуговичном ряду»[3]. Михаил Захарович торговал хлебом, дровами, полотнами и холстами, также владел красильней – небольшой фабрикой, располагавшейся в собственном доме в Голутвинском переулке[4]. Именно торговыми делами занялись и Павел Михайлович с братом после смерти отца, открыв 1 января 1860 г. «Торговый дом в образе полного Товарищества под фирмою П.и С. Братья Третьяковы и В.Д. Коншин» [5].

Товарищество Новой Костромской льняной мануфактуры было учреждено в 1866 г. специально для создания  производственного предприятия. Довольно долго оно существовало параллельно с Торговым Домом. Однако 2 января 1900 г. собрание учредителей Т-ва НКЛМ приняло предложение В.Д. Коншина о передаче дела Т.Д. под фирмой «П. и С. Третьяковы и В.Д. Коншин» в собственность Товарищества[6]. Таким образом, производство оказалось на первом месте, а торговля была практически полностью подчинена сбыту продукции.

Динамика развития самого производства известна, эти данные приводились неоднократно. Оно начиналось с 4804 веретен и 22 ткацких станков, размещенных в одном корпусе[7], за десять последующих лет число веретен и станков удвоилось, прибыль стабилизировалась.

К 1880 г. число веретен увеличилось втрое, к 1900 г. выросло до 52576. К 1911 г. прядильное производство НКЛМ стало одним из крупнейших  в мире, «составляя почти 1/6 часть всей русской льнопрядильной промышленности», фабрика стала «единственной в мире с таким числом веретен, работающих под одной крышей»[8]. По качеству пряжа не уступала европейской, фабрика выпускала пряжу от №4 до №170.

Как отмечали современники, «история развития мануфактуры делится на две части: сначала шло энергичное развитие прядильни со сравнительно медленным развитием ткацкой, а затем, когда прядильня достигла колоссальных (для льняного дела) размеров, началась внутренняя ее работа усовершенствования – и развитие ткацкого дела»[9].

Столовое и кухонное бельё, произведенное на ткацкой фабрике, уже в 1887 г. поставлялось для пополнения бельевой кладовой Высочайшего Двора[10]. Начиная с 1905 г. изменилась рыночная конъюнктура, и предприятие стало испытывать трудности со сбытом пряжи, в связи с этим к 1911 г. первоначальное число ткацких станков было увеличено почти в 30 раз.

Наряду с развитием ткачества стали уделять большее внимание и отделочному (белильному и красильному) производству, а в 1907 г. была открыта брезентовая мастерская, причем один из способов пропитки брезента (по способу генерала Поморцева) был приобретен Товариществом в исключительную собственность[11]. Это, между прочим, позже обеспечило предприятие стабильными заказами военного министерства в трудные для всех фабрик годы Первой мировой войны.

Пожалуй, самым примечательным стало открытие в 1886 г. собственных механических мастерских. Это был небольшой станкостроительный завод, там были сделаны многие механизмы, работавшие на фабрике, причем в списках оборудования мануфактуры эти узлы и приспособления выделялись красным карандашом. Среди них числились не только мелкие механизмы (например, аппарат для увлажнения воздуха), но и целые станки – разматывательные, ткацкие, прядильные[12].

Это было предметом особой гордости предприятия: «русская фабрика, обрабатывающая русское волокно, сумела в достаточной степени проявить и русское машиностроительное искусство, выпустив в собственных мастерских свыше 50 ватеров […], целую фабрику вполне достаточных размеров. Строя новые машины, фабрика брала то хорошее, что давала по новым машинам английская техника; комбинируя же преимущества разных систем, сглаживая их недостатки, приспосабливая их к специально русским требованиям […]она выработала свой вид машин […]; не говоря уже о том, что ни одной старой машины не осталось на фабрике, и они заменены тем, что соответствует требованиям производства и усовершенствования техники»[13].  На Нижегородской выставке мокрый прядильный ватер на 224 веретена произведенный в механических мастерских НКЛМ был удостоен золотой медали.

Станки станками, но качество изделий напрямую зависело и от того, что сегодня принято называть «управлением трудовыми ресурсами», «внутренним маркетингом» (имеется в виду маркетинг, направленный внутрь кампании и касающийся ее рабочих и служащих).

В соответствии с Уставом Товарищества НКЛМ, управление   мануфактурой осуществляло Правление, состоявшее из четырех директоров, избираемых из числа пайщиков на три года, причем пять паев, принадлежавших каждому из них, служили залогом их  деятельности, не могли передаваться или продаваться до окончания срока управления. Ежегодно осуществлялась ротация, два директора заменялись новыми. Среди пайщиков, а, значит, и среди директоров, преобладали члены семей учредителей — Третьяковых, Коншиных, Кашиных[14].

Наряду с Правлением «для ближайшего заведования фабриками и делами товарищества» избирался из числа совладельцев «директор-распорядитель»[15]. Он вносил дополнительно пять паев в качестве залога, но общее собрание пайщиков назначало ему вознаграждение за труды.

В должности директора-распорядителя  на протяжении первых сорока лет трудились отец и сын Кашины. Первый из них, Константин Яковлевич (1827-1880), при учреждении Товарищества в 1866 г. числился Московским 2-й гильдии купцом. По преданию, сохранившемуся среди старых рабочих, он был директором на соседней фабрике, а потом перешел к Третьяковым[16].

Константину Яковлевичу было тогда 40 лет, он полон сил. Не будучи ни родственником, ни свойственником Третьяковых, он был введен в число соучредителей и совладельцев этого вполне семейного предприятия, — мера, получившая распространение в современном менеджменте, который делает акцент на социальном партнерстве. В 1871 г. ему принадлежало 12 паевых листов, по которым было начислено 18000 рублей чистой прибыли, помимо вознаграждения за исполнение обязанностей директора-распорядителя (3600 руб. серебром в год)[17].

На службу предприятия К.Я. Кашин поставил весь свой опыт прядильщика и профессиональные знания. Однако производственные вопросы — не единственное, о чем заботился управляющий молодой фабрики. Он устраивал больницу, приглашал врачей и фельдшеров. Открывали училище, — Константин Яковлевич и здесь проявлял качества организатора.

Дети К.Я. и Е.М. Кашиных, Николай и Ольга, воспитывались в почтении к образованию. Вероятно, не было случайным завещание Ольги Константиновны, в замужестве принявшей фамилию Олихова, которая после своей смерти 30 января 1913 г. оставила значительную сумму на строительство училищ для народа в Костромском уезде[18], откуда во множестве приходили на БКЛМ рабочие.

Сам К. Я. Кашин умер 3 августа 1880 г., не достигнув 54 лет[19]. Фабрику к этому времени в народе именовали Кашинской, что было признанием его вклада в становление предприятия. Правление назначило директором его сына, Николая Константиновича[20]. Примечания достойно, что в момент избрания на отцовское место Кашин-младший был еще студентом Технологического института, и его обязанности до окончания учебы исполнял бухгалтер фабрики[21].

Письма Н.К. Кашина к П.М. Третьякову, который был старше на четверть века, свидетельствуют о доверии и даже дружбе между ними. Есть письмо, написанное  1/13 июня 1883 г. из Англии, где новый управляющий знакомился с самым передовым текстильным производством мира: «Прибыл сегодня в Лондон. Покуда, несмотря на плохое  знание языков и совершенное незнание английского, находил все, что нужно»[22].

И всё же большая часть писем шла в Москву из Костромы. Директор-распорядитель извещал о строительстве новых корпусов, установке нового оборудования[23]. Среди прочих известий в письме от 22 февраля 1896 есть и сведения о мотивах, которыми он руководствовался, развивая социальную инфраструктуру: «Вчера Михин кончил с ярославским Курочкиным — сдал большую фабрику, сроком на 10 лет. Теперь не может быть и речи о том, чтобы мы могли пустить свою фабрику день и ночь. Придется употребить все зависящие от нас меры для того, чтобы удержать свой народ от перехода к Сидорову и Курочкину.

Я всегда был против своего лабаза, а также против потребительского общества (которое, во всяком случае, дало бы лишнюю работу и отнимало бы у меня время); но теперь придется обязательно открыть при фабрике потребительное общество и провести это дело как можно энергичнее»[24]. Если для П.М. Третьякова устройство благотворительных учреждений было частью его жизненной философии, то для управляющего это было элементом борьбы за рынок труда, маркетинговым ходом.

В этой связи любопытно соперничество между семьями Кашиных и Зотовых, которым принадлежала одна из соседних фабрик. Зотов приступает к устройству удобных и гигиеничных жилищ для рабочих в 1870 г., — Кашины в 1897 г. начинают строительство одного из самых благоустроенных рабочих общежитий России, по обычаю того времени их называли «сборными». Наряду с построенной в 1896-7 гг. «большой» сборной, рассчитанной на 1000 человек, была и «малая»[25]. Комнату в кашинских сборных предоставляли тем опытным квалифицированным рабочим, которых хотели удержать на фабрике.

В 1870-е гг. по законодательству строительство больниц было обязательным для крупных предприятий. Зотовская больница разместилась в двухэтажном каменном доме напротив входа на прядильное производство. К. Я. Кашин тогда же положил начало строительству своей больницы, ставшей началом целого больничного городка Кашинской фабрики[26]. В 1887 г. уже его сыном для нее было возведено новое здание, которое  в 1897 г. было расширено, и одновременно с тем шло строительство заразного отделения [27]. В 1896  г. комплекс был дополнен зданием родильного приюта[28]. Велся огромный амбулаторный прием и работала аптека с бесплатной для занятых на фабрике выдачей лекарств[29].

В 1869 г. одноклассное училище при своей фабрике устроил В.А. Зотов, а 5 сентября 1871 г. хлопотами уже костромского I гильдии купца К.Я. Кашина  при фабрике НКЛМ открывается двухклассное училище, а затем при нем — воскресная школа для рабочих под непосредственным наблюдением его жены, Екатерины Михайловны[30].

Через три года было возбуждено и удовлетворено ходатайство К.Я. Кашина о предоставлении выпускникам училища «льгот при отбытии всеобщей воинской повинности». При этом было учтено и высокое качество преподавания, и то, «что учредители, отпуская ежегодно на содержание этого училища до 1200 рублей, снабжали и снабжают оное всеми нужными книгами, учебными пособиями в весьма достаточном количестве и притом по указанию инспектора, ныне директора народных училищ»[31]. В 1898 г. для училища было построено новое кирпичное двухэтажное здание у входа на фабрику.

В освободившемся помещении во дворе, у входных ворот, в декабре 1898 г. были устроены детские ясли. Необходимость их была обусловлена тем, что в конце XIX в., благодаря сокращению ручного труда, совершенствованию оборудования, которое уже не требовало применения значительных физических усилий, на фабрике быстрыми темпами увеличивалось число женщин.

Статья в газете «Костромской листок» подписана «Ив.», но по контексту можно предположить, что это известный всему городу врач Иван Саввич Иванов. Автор заканчивал статью словами: «В заключение считаю своим приятным долгом заявить, что руководительница яслей женщина-врач А.А. Радванская своим теплым отношением к делу, своею любовью к помещенным в ясли малюткам, из коих старшие не отходили от нее во все время нашего пребывания в учреждении, произвела самое отрадное впечатление и укрепила сознание, что польза, приносимая яслями, несомненно велика»[32]. Воображение посетителей поражали электричество и водопровод, устройство для подогрева воды, специальное помещение, предназначенное для кормления детей их матерями, стерилизованное молоко… Это обстоятельство не могло не привлекать работниц на фабрику НКЛМ, наём няньки требовал от работающей женщины значительных расходов.

Список полезных учреждений для рабочих можно продолжить. В 1889 г. В.А. Зотов подал прошение об открытии бесплатной библиотеки для рабочих, а дело об открытии библиотеки-читальни для рабочих Кашинской фабрики было заведено в 1905 г.

27 июня 1892 г. собрание учредителей Товарищества НКЛМ «имели суждение о приобретении в г. Костроме земли и дома для устройства приюта для престарелых рабочих»[33]. Богадельня была открыта в здании на Мшанской улице[34]. Устав Зотовской богадельни был утвержден 1893 г., а открытие состоялось в 1896 г.[35].

В 1898 г. было получено разрешение на возведение бани, что было особенно важно для работающих в пыльных цехах[36]. Баня при фабрике Зотовых была открыта только в ответ на требования рабочих, выдвинутых во время забастовки 1905 г.

Первым чаще всего брался за дело В.А. Зотов, ответ Кашиных, как правило, превосходил качеством[37]. Владельцы предприятия выделяли средства, суммы увеличивались из года в год, врачи и учителя получали больше, чем на государственном жаловании, вакансии открывались крайне редко.

Николай Константинович Кашин, прожил еще меньше, чем отец. На его могильном камне, сохранившемся в семейном некрополе у Спасо-Запрудненской церкви, проставлены даты: 1858, 12 декабря—1905, 5 апреля, всего 47 лет. Его похороны проходили при большом стечении рабочих, которым по завещанию были выплачены определенные суммы денег. Закончилась для Большой Костромской льняной мануфактуры эра Кашиных, которая продолжалась почти сорок лет. Ни отец, ни сын не приобрели всероссийской известности, они просто вели производство и преумножали его доходы, пытаясь с наименьшим ущербом провести его через опасности рыночной экономики конца прошлого века, сохранив человеческое лицо.

Фабрику продолжали называть кашинской до самой национализации в 1918 г. Между тем следующим директором-распорядителем стал С.Н. Третьяков, а управляющим фабриками при нем — В.А. Шевалдышев, за которого вышла замуж дочь Николая Сергеевича Третьякова, Александра Николаевна, (родная сестра С.Н.Третьякова). Новому  управляющему пришлось столкнуться с новой ситуацией в отношениях между работодателями и рабочими – шел 1905 г.

Большая часть рабочих (а БКЛМ считалось самым крупным предприятием города) были или, по крайней мере, числились, крестьянами. Многие из них на лето уходили с фабрики в деревню, а возвращались в цеха по окончании сельскохозяйственных работ. Между тем, в соответствии с Уставом Товарищества, операционный год считался от Пасхи до Пасхи[38]. Этому же ритму была подчинена и система контрактов рабочих и служащих: на Пасху договор каждый год заключался заново, оставляя за администрацией право не возобновлять отношений с рабочими, не обеспечившими необходимую интенсивность труда, избавиться от балласта.

За рабочими оставалось право поменять место работы, если их не устраивали условия. Это обеспечивало движение рынка труда – основу маркетингового подхода. Для рабочих составляющими маркетинга были сама работа, оплата и условия труда, выгоды от бесплатного пользования благотворительными заведениями, перспективы продвижения. Как покупатель исследует товар, который хочет купить, так рабочие и служащие ищут различные выгоды, нанимаясь на работу. В воспоминаниях бывших рабочих фабрики Товарищества, записанных музейщиками в 1960-61 гг.[39], постоянно упоминаются случаи перехода с одной текстильной фабрики Костромы на другую.

Для молодежи, детей и подростков часто определяющим мотивом были условия обучения в фабричном училище. Переход из одного учебного заведения в другое мог произойти потому, что там давали сайку на завтрак. Но перевод из школы в школу обозначал и переход с одной фабрики на другую. Именно эти обстоятельства обеспечивали конкуренцию между владельцами предприятий, старавшихся устроить при фабрике училище более высокого уровня, дающее льготы по воинской повинности, или обеспечивающее дополнительные возможности для получения новой специальности или ремесла[40].

Школа обеспечивала карьерный рост, служила «социальным лифтом». На фабрике Третьяковых «окончившим успешно это училище давали любое место на фабрике»[41], выпускников принимали в любой цех, по желанию подростка. Училище считалось двухклассным, но обучение продолжалось в течение 5 лет, три года в первом классе и два во втором. Желающие могли продолжать обучение в средних и высших учебных заведениях, рассчитывая на стипендию от предприятия.

Третьяковы гордились кадрами, взращенными на фабрике. В юбилейном очерке отмечалось: «Некоторые из окончивших школу получают дальнейшее образование (директор прядильни инж.-техн. Федор Иванович Перунов также воспитанник фабричной школы), а обычно, оставаясь работать на фабрике же, они занимают места средних и низших служащих»[42].

Однако не только успешная учеба могла стать началом «пути наверх». В этом отношении примечательна судьба Семена Тарасовича Веселова. В фондах музея-заповедника сохранилась его рукопись, где он отмечает ежегодный рост своего жалования с момента поступления на фабрику в 1870 г. ночным смотрителем, когда он получал 25 р. в месяц. Последней датой, отмеченной в рукописи, стал 1896 г.  с жалованьем 185 р.[43]

По сведениям, сообщенным его внучкой, Н.Н. Ступишиной, дед «путем повышения стал работать заведующим прядильным отделом. Был изобретателем и получал 600 руб. в месяц»[44]. В юбилейном очерке 1911 г. о механической мастерской БКЛМ было написано: «своими силами, благодаря таланту и энергии своего прядильного мастера, Семена Тарасовича Веселова, она выпустила целую фабрику вполне достаточных размеров»[45]. В завещании П.М. Третьякова ему было отказано пять тысяч рублей[46].

На фабрике же работали его дети и внуки. Но рабочие позже вспоминали: «Хорошим был [С.Т.] Веселов, сын его, Н.С. Веселов, — хуже, сердитый»[47]. Сравнение было особенно явным, когда сравнивать приходилось представителей двух поколений одной семьи руководителей. Ткацкой и отбельной фабриками БКЛМ заведовали отец и сын Полкановы. Рабочие вспоминали: «[А.В.] Полканов был хорошим, сын [К.А.]- хуже. […][А.В.] Полканов по происхождению из простых, но хорошо правил людьми, поэтому пробился к руководству»[48].

В.В. Александров вспоминал, как его мать, работница фабрики, два месяца пролежала в больнице. «Детям питаться было нечем. […][А.В.] Полканов […] выписал 10 руб. И их не вычитал»[49]. П.А. Аминеву помог тем, что «по просьбе отца […] помог устроить его в контору, принимать товары от ткачей»[50]. А.Н. Колобова вспоминала, что после забастовки её не хотели брать снова,  «но [А.В.] Полканов был хороший, на работу взял»[51].

Стиль руководства, в том числе и в системе среднего звена, которое составляли помощники мастеров (рабочие называли их «погонялами»), при Третьяковых был почти семейным, «отеческим» (патерналистским). Со сменой поколений он становился жестче.

Но маркетинговая политика в менеджменте Товарищества БКЛМ давала свои плоды. В 1908 г. было проведено статистическое обследование, которое показало: из 6 тысяч работающих на фабрике 40% рабочих и 33,5% работниц имели стаж работы в промышленности свыше 11 лет, причем большая их часть, 30,7% рабочих и 26,6 % работниц проработали свыше 11 лет именно на этом предприятии[52].

Стабильность кадров способствовала формированию корпоративного сознания. Так, уже в 1960 г. А.И. Пасхин с гордостью отмечал: «Вся семья Пасхиных проработала около 500 лет на фабрике Кашина»[53]. Отчасти эти обстоятельства и обусловили то, что предприятие Третьяковых долгое время избегало конфликтов между рабочими и администрацией, хотя начало забастовочного движения на других предприятиях Костромы относится еще к 1870-м гг.. Большевики называли отельные цеха БКЛМ «костромским Порт-Артуром», поскольку их попытки вызвать там беспорядки  неизменно терпели крах[54].

1905 год стал переломным в этом отношении, агитаторы (их в рабочей среде звали «политиканами»[55])  нашли пути воздействия на умы. Тем не менее, сами рабочие останавливать работу не решались, — этим занимались либо мальчишки, работавшие на фабрике (по воспоминаниям, «для мальчишек это было интересно»[56]), либо члены социал-демократического кружка. Они просто отключали рубильник и таким образом останавливали станки.

Позже старые рабочие вспоминали: «Зачинщиком забастовок была [Анна] Винокурова (ткачиха лет 45). Она давала сигналы останавливать станки. Часто Винокурову сажали вместе с ребенком (у неё была дочь). [А.В.] Полканов жалел их, и поэтому вновь принимал на работу»[57].

Большинство рабочих Товарищества были заинтересованы в непрерывной работе предприятия, от которого зависели и их заработок, и право на бесплатное пользование баней, больницей, школой, яслями… П.Ф. Семенова (1891 г.р.) вспоминала: «В 1905 г. некоторые ватерщицы не хотели останавливать станки, бросали в зачинщиков рогульками и шайбами»[58]. Е.К. Рыбина, работавшая на ажурных машинах, говорила, что «во время забастовок они работали. Им часто стучали в дверь, бросали камнями в окно, чтоб они останавливали машины»[59]. Упоминались случаи, когда рабочих из-за станка выводили силой.

Тем не менее, и на Кашинской фабрике отмечались случаи недовольства, в первую очередь их причиной называли штрафы. Дифференцированную оплату труда ввел на Мидвэльском сталелитейном заводе в Филадельфии Ф.У. Тейлор в 1884 г., поэтому и сама система получила название «тейлоризм». Однако наряду с поощрениями и штрафами эта система предполагала усовершенствование методов, оптимизацию операций. Между тем с организацией труда на БКЛМ дело еще долго обстояло неважно.

И.Д. Зворыкин, в 1913 г. поступивший на прядильную фабрику директором, так рассказывал о своих впечатлениях: «Первый раз, взойдя в помещение геклинг машин, я увидел и удивился, что часть рабочих стоит у машин, а часть валяется на очёсе, и я спросил сопровождавшего меня служащего, что это значит. Тот мне ответил: “Это лежаки. Они лежат, а другая часть рабочих стоит у машин. Они станут к машинам, и те лягут. Так и чередуются”»[60]. И.Д. Зворыкин, будущий «красный директор», настаивал на интенсификации труда, введении сдельной оплаты, за что его клеймили большевистские листовки.

Современные специалисты отмечают: «Система Тейлора предполагает, что если ударить по этому последнему элементу, исполнителю, то он либо сам все исправит, либо вытянет всю цепь причин. […]. Но если причина не в нем, то ему наносится лишь травма, которая только усугубляет дело. […] Система Тейлора неэффективна, потому что наказывать исполнителей не просто бесполезно, но и вредно, т.к. они лишаются интереса к работе, проникаются ненавистью к администрации, их труд превращается в наказание. Выход один мстить! Кому? Всем! А значит и потребителю, а значит и качеству»[61].

Увы, причина чаще всего была не в исполнителях, а в организации труда, но управляющие БКЛМ начала ХХ века еще не знали об этом. Фабрику после 1905 г. захлестнула волна забастовок, сборная стала рассадником революционных идей, там проходили пленарные заседания Совета рабочих депутатов[62],  а закончилось всё национализацией фабрики в 1918 г. и превращением её в Первую Республиканскую фабрику.

[1] Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве / Гос. Третьяковская галерея. М. : Искусство, 1993. С. 268.

[2] Гавлин М.Л. Российское предпринимательство и его ответственность перед обществом // Буржуазия и рабочие России во второй половине XIX — начале XX века. Материалы XIX зональной межвузовской конференции Центрального промышленного района России. Иваново, 1994. С. 23-24. См. также: Янжул И.И. Миллионы и что с ними надо делать. М. : Общество купцов и промышленников России, 2006. 368 с. (Серия: Экономическая история России).

[3] Павел и Сергей Третьяковы. Жизнь. Коллекция. Музей: К 150-летию Третьяковской галереи. М.: Махаон, 2006. С.434-344. Далее — Павел и Сергей Третьяковы.

[4] Юденкова Т.В. Предпринимательская и благотворительная деятельность Павла и Сергея Третьяковых//Отечественная история. 2007. № 2. С. 16.

[5] Павел и Сергей Третьяковы. С.434-344.

[6] «В собрании сем положили следующее…» Журнал собрания ТНКЛМ / Публикацию подготовила Г.В. Давыдова // Губернский дом (Кострома). 2006. №6 (75). С.33.

[7] Товарищество Новой Костромской льняной мануфактуры. Преемники Т/Д «Бр. П.и С. Третьяковы и В. Коншин» // Вестник мануфактурной промышленности. М., 1911/12. №30 (6). С.1559-1565 (Далее — Вестник мануфактурной промышленности). М., 1911/12. №30 (6). С.1559-1565.

[8] Там же. С.1560.

[9] Там же.

[10] Велиховский Л.Н. Кашинский дом // Губернский дом (Кострома). 2006. №6 (75). С.41.

[11] Вестник мануфактурной промышленности. С.1563.

[12] Государственный архив Костромской области (далее — ГАКО). Ф.469. Оп.1. Д.259.

[13] Вестник мануфактурной промышленности. С.1561-1562.

[14] ГАКО. Ф.469. Оп.1. Д.96. Л.1-14, 109-118.

[15] Устав Товарищества Новой-Костромской льняной мануфактуры. СПб : скоропечатня преемников Е. Тиле, 1891. С.13.

[16] Тетрадь рассказов к коллекционной описи Костромского музея-заповедника (далее — ГУК КГИАХМЗ) КМЗ КОК 16326 (1960-1961 гг.) (далее — Тетрадь рассказов… ). Л.23 об. Рассказ А.Д. Привалова 1887 г.р.

[17] Там же, с.3. «В собрании сем положили следующее…» С.31.

[18] ГАКО. Ф. 469. Оп. 1. Д. 370. Л. 38. Д. 24. Л. 5. Доклады Костромской уездной земской управы очередному уездному земскому собранию 1913 года. Ч. 2. Кострома. 1913. С. 57-58 и др.

[19] Некрополь Спасо-Запрудненской церкви.

[20] ГАКО. Ф. 469. Оп. 1. Д. 1. Л. 18.

[21] Павел и Сергей Третьяковы. Жизнь. Коллекция. Музей… С.360.

[22] Отдел Рукописей Государственной Третьяковской галереи (далее — ОР ГТГ). 1/4960. Здесь и далее правописание и пунктуация приведены в соответствие с современными нормами.

[23] Подробнее см.: Сизинцева Л. Кашины с Кашинской фабрики // Губернский дом (Кострома). 1999. №5-6. С.56-59.

[24] ОР ГТГ. 1/4974. Иван Савельевич Михин — владелец соседней фабрики, бывший компаньон А.В. Брюханова и А. Зотова. Иван Сосипатрович Сидоров — Плесский купец (ГАКО. Ф.161. Оп.1. Д.38, л.3.). Курочкин — ярославский фабрикант.

[25] ГАКО. Ф. 137. Оп.1. Д.1727.

[26] ГАКО. Ф. 137.Оп.1 Д.138; Ф.207. Оп.1. Д.2180.

[27] ГАКО. Ф. 137. Оп. 2. Д. 5824.

[28] ГАКО. Ф. 137. Оп.1. Д.1532.

[29] Отчет благотворительных учреждений Товарищества Новой костромской льняной мануфактуры за 1911 год. Кострома, 1912. С.3. (далее – «Отчет … за … год»)

[30] ГАКО. Ф. 444. Оп. 1. Д. 98. Л.л. 13.16.

[31] Там же.

[32] Ив[анов И.С.?]. Детские ясли // Костромской листок. 1899, 3 января. №2. С.3.

[33] «В собрании сем положили следующее…» // Губернский дом (Кострома). 2006. №6 (75). С.33.

[34] ГАКО. Ф. 469. Оп. 1. Д. 259. Л.52.

[35] см.: Губернский дом (Кострома). 1995. №5. С. 51-53.

[36] ГАКО. Ф. 137. Оп.1. Д.1927.

[37] Подробнее об этом см.: Сизинцева Л. Доброе дело в отечестве нашем // Губернский дом (Кострома). 1995. №5. С. 51-53

[38] Там же, с.18.

[39] Тетрадь рассказов…

[40] Подробнее см.: Губернский дом (Кострома). 1995. №5. С. 51-53; Сизинцева Л. Фабричное детство // Губернский дом. 1996.№5.С.31-34

[41] Тетрадь рассказов… Л.40.

[42] Вестник мануфактурной промышленности… С.1564.

[43]ГУК КГИАХМЗ. КМЗ КОК 16326/69.

[44] Тетрадь рассказов… Л.22 об.

[45] Вестник мануфактурной промышленности… С.1561.

[46] Духовное завещание П.М. Третьякова. Москва, 1896 г. сентября 6 дня // Губернский дом.2006. №6. С. 46.

[47] Тетрадь рассказов… Л.35.

[48] Там же. Л.35.

[49] Там же.

[50] Там же. Л.40 об..

[51] Там же. Л41 об.

[52] Перепись рабочих на одной фабрике в г. Костроме. Кострома, 1910. Цит. по: Обетковский Н.А. Из истории развития промышленности Костромской губернии в начале ХХ века // Промышленность и пролетариат губерний Верхнего Поволжья в конце XIX – начале XX вв. Ярославль, 1976. С.91.

[53] Тетрадь рассказов… Л.17 об.

[54] 1905 год в Костроме. Кострома : типолит. «Северная правда», 1926. С.48.

[55] Там же. Л.29 об., 33 об. и др.

[56] Там же. Л.35.

[57] Там же

[58] Там же. Л.л.4 и др.

[59] Там же. Л.33.

[60] Макарьев П.Ф. Иван Дмитриевич Зворыкин – инженер-льнянщик, энтузиаст, изобретатель, его деятельность и наследство. Кострома, 1940. [Рукопись] // ГУК КГИАХМЗ. Научная библиотека. Инв.№3774.

[61] Лапидус В.А. Система Тейлора. Конфликтность [Электронный документ]. Режим доступа:

http://quality.eup.ru/MATERIALY6/sistemofteilor.htm

[62] 1905 год в Костроме. С.59.