Л.И. Сизинцева.
Хреновская церковно-учительская школа “alma mater”
Н. Д. Кондратьева и П.А. Сорокина
// Вестник Костромского государственного педагогического университета. 1998. №2. С.26-30.
В исследовании Н.Д. Кондратьева «Развитие хозяйства Кинешемского земства Костромской губернии» одной из основополагающих стала мысль «о тесной связи между укладом общественной жизни и характером земской деятельности» (1) — мысль, которая сегодня не оспаривается, но при этом почти не используется. Однако можно ли утверждать, что сам 23-летний экономист смог рассмотреть эту связь во всей ее сложности и полноте?
В той части, где прослеживалось соотношение между природными условиями хозяйственной деятельности кинешемцев и самой этой деятель-ностью, логическая цепочка выстроена достаточно подробно. С блеском разведены сословные и классовые характеристики — для того, чтобы рассмотреть соотношение «солидаризма и антагонизма» во взаимоотношениях общественных групп (2). Подробно прослежен рост грамотности в разных общественных слоях, обоснована заинтересованность промышленников в распространении образования среди рабочих и в совершенствовании постановки медицинского дела в уезде (3).
И все же есть одна социо-культурная характеристика, значение которой в формировании «уклада общественной жизни» явно преуменьшено — речь идет о конфессиональном составе населения, которому посвящен единственный абзац «ввиду меньшего значения … для данной работы» (4). Опираясь на
данные Кинешемского земского календаря-ежегодника в дополнение к материалам переписи населения
26
1897 г., Н.Д. Кондратьев пишет: «В отношении к религии Кинешемский у. довольно однороден. Православных насчитывается в нем до 99%. В их числе старообрядцы занимают совершенно незначительную часть меньшую 1-го процента» (5).
Между тем автор статистического очерка, на который ссылается молодой исследователь, включает в эти 99% и единоверцев (6), что в некоторой степени меняет картину.
Жесткие ограничения, которыми российские законы окружили деятельность старообрядцев, издавна толкали приверженцев традиционного благочестия на компромисс. По воспоминаниям крепостного одного из «раскольнических» заволжских уездов Костромской губернии, Ф.Д. Бобкова, они
«женились, имели детей и, посещая староверческую молельню, ходили в то же время и в церковь. Под старость же они переставали ходить в церковь и начинали есть отдельно от семьи в особых мисках своими ложками. Многие оставляли свои семейства и скрывались неизвестно куда. Ходил слух, что они уходили в Ветлужские леса молиться Богу и спасать свою душу» (7).
Официально «условное единение старообрядцев с православной церковью» — единоверие- было разрешено «Правилами» митрополита Московского Платона в 1800 г., а особое распространение получило после присоединения к единоверию в 1854 г. Преображенского, а затем и Рогожского кладбищ с их общинами (8).
Введение единоверия в значительной степени облегчило жизнь купечества кинешемской округи, издавна приверженного старой вере. По свидетельству одного из потомков купеческого рода Миндовских, «ко второй половине прошлого (т.е. XIX — Л.С.) века большинство местного купечества официально легализировалось в области вероисповедания, т.е. «приписалось к церкви», устроивши, однако, для этого свои специальные храмы, единоверческие, имеющие старообрядческий характер служения» (9). Он же подтвердил мнение, что «самый переход на легализированное вероисповедание происходил, по-видимому, из-за соображений делового, чисто-материального характера: это требовалось административными кругами, это упрочивало торговое значение фирм»…(10).
Таким образом, внешне перейдя под эгиду синода, недавние раскольники «старательно блюли такие же строгие порядки: проводили старинную дисциплину, длинные, истово-совершаемые богослужения, монотонные протяжные напевы и т.д.» (11).
Село Хреново в середине XIX века было центром большого прихода, в который входили и промышленные деревушки Тезиха, Вонячки, Гольчиха. Рост расположенных в этих небольших населенных пунктах фабрик привел к строительству в них единоверческих храмов и, таким образом, к выделению их в самостоятельные приходы: в 1850 г. был построен каменный храм в Гольчихе, в 1864 деревянный в Тезихе, в 1880 — в Бонячках (получивших более благозвучное наименование по просьбе хозяев фабрики Коноваловых) (12).
Маленькие деревянные храмы сменялись большими каменными, рассчитанными на многотысячную паству — рабочих окрестных фабрик, которых
призывали «не поддаваясь влиянию духа времени» усердно посещать службы (13), между тем именно фабричные рабочие, в первую очередь, испытывали на себе воздействие новых веяний. Не случайно именно «в приходах, где преобладает раскол и развита фабрично-заводская промышленность, замечается и распущенность нравов, и недостаточность усердия к посещению храмов Божиих, и уклонение от христианского долга исповеди и св. причастия, и неустойчивость в понятиях веры и благочестия» (14), — как отмечалось в епархиальных отчетах. Именно через крестьянскую молодежь, побывавшую на фабриках, эти настроения проникали в деревню (15).
Вот как описывал один из благочинных возвращение рабочих с фабрики: «Вечер. Канун праздника. Уходя с фабрики с заработком в кармане, еще дорогою рабочие успевают напиться водки, напоить малолетних с девицами и творить всяческие непристойности. Сквернословие, драки, свист, гам, непечатные слова, в этом роде песни и нескромные поступки — вот что висит в самом воздухе и заносится в деревню» (16).
Если в деревне гарантом соблюдения моральных норм, была община, порицавшая отступление от традиции, то на фабрике человек терялся, оказывался предоставленным сам себе, в то время как механизм саморегуляции (совесть) оставался невыработанным. «Легкие» (по сравнению с крестьянскими доходами) заработки, их регулярные выплаты («дачки») соблазняли не только холостую молодежь, но и семейных.
Эти тенденции разводили кинешемских фабрикантов и рабочих их предприятия на разные полюса системы ценностей. Там, где Н.Д.Кондратьев, доверяя цифрам, видел однородность, на деле все шире расходились края пропасти, которая угрожала стабильности в обществе не меньше, чем собственно имущественное расслоение.
Предприниматели, вслед за духовенством, видели выход из этой ситуации в распространении грамотности среди населения, при этом уже к рубежу Х1Х-ХХ вв. было очевидно, что существует разница между образованием, которое крестьяне получают в земской школе — и в школе церковно-приходской. Первая из них развивала личностное, критическое мышление, вторая помогала ребенку сознательно войти в церковную жизнь, предпочитавшую единомыслие, соборность.
Вероятно, именно поэтому такой отклик нашел в среде кинешемского (и вообще «заволжского») купечества владыка Виссарион (Нечаев), много сил
отдавший распространению церковно-приходских школ в Костромской губернии. Хреновская церковно-
27
приходская школа была открыта одной из первых, в 1884 г. (17). Первоначально, как и многие ей подобные, она помещалась в церковной сторожке (18). С 1897 г. попечителем школы стал И.А. Кокорев, директор-распорядитель фабрики товарищества Мануфактур Г. Разоренова и И. Кокорева в с. Тезино. На его деньги под здание школы было приспособлено отдельное строение, стоявшее близ сторожки, в котором могли помещаться уже свыше 60 учащихся.
Кроме забот об учении, И.А. Кокорев принял на себя устройство библиотеки при школе, которой при желании могли пользоваться и взрослые жители с. Хренова и окрестных деревень. Продолжая традиции церковной благотворительности, попечитель ежегодно устраивал на Рождество елку с подарками для детей, а на Пасху дарил отрезы ткани на одежду: мальчикам — на «пару», девочкам- на платье (19). Учителям из средств попечителя выплачивалась прибавка к жалованию.
Тем временем увеличивалось число рабочих, живших при фабрике, некоторые из них постоянно жили в окрестных селах и деревнях. Школа в Хренове нуждалась в расширении, и 22 мая 1900 г. состоялась торжественная закладка нового каменного здания, предназначавшегося для размещения церковно-приходской школы повышенного типа — второклассной, предназначенной для подготовки учителей школ грамоты (20). Между тем, школы грамоты
пользовались меньшей популярностью, нежели обычные церковно-приходские, последних становилось все больше, но учителей не хватало. Имевшие среднее образование (семинария, епархиальное женское училище) шли в них неохотно из-за маленького жалованья, а до 1902 г. на территории епархии не было ни одного учебного заведения, специально готовившего учителей для церковно-приходских школ, которых к этому времени насчитывалось уже 850.
Все это стало причиной того, что прекрасное здание, предназначавшееся для второклассной церковно-приходской школы, в 1902 г. было открыто в другом качестве — как единственная в Костромской епархии церковно-учительская школа. Желание попечителя, приверженца древнего благочестия,
И.А. Кокорева, вполне совпадало с устремлениями епархиального наблюдателя церковно-приходских школ, высказавшего надежду, «чтобы вновь открытая школа была истинным рассадником просвещения в духе святой православной церкви, чтобы она выпускала из своих стен истинных тружеников-
учителей христиан, нелицемерно преданных своему царю и родине» (21).
О том же говорил и попечитель: «школа построена им для того, чтобы при помощи ее возвысить церковь» (22).
Роль учителя, влияние его на сознание крестьян, осознавалось в полной мере. В одной из речей, сказанной на открытии школы в Хренове, прозвучали
слова педагога С.А. Рачинского «школа есть учитель: стены школы, учебники, программы и предписания, — все это имеет, конечно, значение, но важнее всего личность учителя, его характер, настроение, верования, запас знаний и специальная подготовка, — разъяснялось ниже. — Учитель народной школы имеет тысячи поводов оказывать влияние не только на вверенных ему питомцев, но и на взрослое население окрестных деревень. Если мы примем это во внимание, то во всей силе предстанет перед нами мысль об особенно важном значении для России учительских школ, подготовляющих просвещенных народных учителей из среды народа взятых и для служения народу воспитанных» (23).
Между тем, именно учителя несли в народную школу идеи прогресса и безбожия. Так, широкую огласку получил случай, когда в 1913 г. в храме, построенном в Тезине на средства И.А. Кокорева, трое учителей фабричной школы демонстративно отказались встать на колени при пении «Херувимской». Хозяин (его недолюбливали и называли «дедом») поставил их на колени силой, а кто не уступил — был уволен (24). Конечно, не о таких учителях говорилось при открытии Хреновской школы, которая преследовала цель «не отрывая русского человека от родного для него сельского хозяйства, составляющего оплот и силу русского государства, и тем предохраняя его от влияния вредных сторон цивилизации, дать ему более или менее обширное образование, чтобы он мог… сеять семена истинной веры и истинных знаний» (25).
В школе предполагалось преподавание сельского хозяйства, пчеловодства, садоводства, огородничества, ремесел столярного, сапожного и т.д., для
чего имелось соответствующее оборудование. Да и само здание было спроектировано и построено в соответствии с последними требованиями строитель-
ной техники и школьной гигиены. Оно было целиком кирпичным, в верхнем этаже помещались классы, рекреация и библиотеки (именно так — во множественном числе. Вероятно, имелись ввиду ученическая и фундаментальная, как в средних учебных заведениях). В среднем этаже были предусмотрены спальни для учащихся и квартира для учителя пения, в нижнем, полуподвальном — кухня, ученическая столовая и гардероб. Отдельное двухэтажное каменное здание строилось для заведующего и трех учителей. Позже при школе была открыта так называемая «образцовая» школа, где учащиеся проходили педагогическую практику, очевидец отмечал, что «все комнаты поражают своей обширностью, обилием света и воздуха» (26).
В первый год экзаменовалось 56 человек, принято — 47, в большинстве своем это были дети крестьян Костромской и Владимирской губерний, закончившие второклассные церковно-приходские школы (27). А 13 мая 1905 г. был сделан первый выпуск (28). Закончили курс 28 воспитанников.
28
Звучали хорошие слова благонамеренных учеников: «…если мы получили образование, если поднялись из среды темного крестьянства до степени учителей и просветителей народных, то этим мы всецело обязаны Ивану Александровичу (Кокореву- Л. С.), как лицу, создавшему достойную для нас школу… Многие из нас учились на средства Ивана Александровича. Ему мы обязаны улучшением нашего стола в большие годовые праздники. Он же заботился о том, чтобы доставить нам здоровые и полезные развлечения, каковым является устройство катка. Он, наконец, капитально увеличил нашу школьную библиотеку и, таким образом, дал нам могучее средство к пополнению и расширению нашего образования и развития» (29).
К этому времени уже год проучился в Хренове мальчик из глухого села Гам, что сейчас на территории республики Коми. Его звали Питирим Сорокин, и он вспоминал позже в Америке: «Трехлетняя программа обучения в этой школе была намного более продвинута, студенты и учителя более сильны, библиотека и учебное оборудование лучше, чем в начальной и второклассной школах, которые я посещал ранее. Я был вполне счастлив в течение двух лет занятий в церковно-учительской школе» (29).
Люди, с которыми будущему социологу пришлось соприкоснуться в Хренове, принадлежали к разным социальным группам, политическим партиям, к разным культурам. На него обрушился поток разнообразной информации — и вот «всего за два года учебы большая часть моих предыдущих религиозных, философских, политических, экономических и социальных установок была разрушена. – Вспоминал позже П.А.Сорокин. — Религиозность уступила место полуатеистическому отрицанию теологии и обрядов русской православной церкви. Обязательное присутствие на церковных службах, введенное в школе, только усиливало это отрицательное отношение к религии» (30). За утратой веры последовало увлечение политической деятельностью, членство в партии эсеров, тюрьма.
А в 1905 г. в церковно-учительскую школу поступил крестьянский сын из д. Галуевской, расположенной недалеко от Хренова. Это был тринадцатилетний Н.Д. Кондратьев, который подключился к политической пропаганде сразу же, вступил в кружок, подружился с П. Сорокиным, а ровно через год вместе с ним был исключен из школы (31).
На выпускном акте 1905 г. заведующий школой, священник Л. Земляницкий напутствовал своих питомцев: «выходите же, молодые люди, на делание свое до вашего жизненного вечера с огнем небесным, духом горяще, Господеви работающе (Рим., 12, 11). Глаголами жизни вечной жгите сердца людей» (32). Оказалось, что семантическое поле этого текста было гораздо богаче, чем предполагал педагог:
«И по лицу земли далече
Живое слово ваше прогремит…» (33)
Тогда еще трудно было предположить, насколько «далече». П.А. Сорокин последний раз виделся с другом юности в 1924 г. во время последней командировки Н.Д. Кондратьева в США (34). Кондратьев был расстрелян в 1938, а Сорокин умер через тридцать лет после того, заслуженным ученым, профессором одного из американских университетов. И вряд ли кто-нибудь из них вспомнил добрым словом И.А. Кокорева, тезинского фабриканта, ревнителя древнего благочестия, основателя Хреновской церковно-учительской школы.
1. Кондратьев Н.Д. Развитие хозяйства Кинешемского земства Костромской губернии. Кинешма, 1915. С. 5.
2. Там же. С. 84.
3. Там же. С. 96.
4. Там же. С. 109.
5. Там же.
6. Кинешемский уезд: Краткий статистико-географический очерк// Кинешемский земский календарь-ежегодник, 1913. Кинешма, 1913, Паг. 2. С.107.
7. Бобков Ф.Д. Из записок бывшего крепостного человека // Исторический вестник. 1907. Т. 108. №5. С. 448.
8. Единоверие //Полный православный богословский энциклопедический словарь. СПб., б.г. Т. 1. Стб. 841-846. (Репринт: М., 1992).
9. Миндовский В. Вичугская фабричная старина // Второй исторический сборник. Кострома, 1919. С. 44. (Труды КНОИМК. Вып. XIII).
10. Там же. С. 45.
11. Там же. С. 44.
12. Князев А. Освящение нового каменного храма в селе Тезине Кинешемского уезда // Костромские епархиальные ведомости (далее — КЕВ). 1911. №14. Ч.неоф. С. 423, 424.
13. Там же.
14. Государственный архив Костромской области (далее — ГАКО). Ф. 130. Оп.7. Д. 130. Т. 2. Л. 278 об.
15. ГАКО. Ф. 132. Оп. 1 вн. Д. 39. Л. 36 об. -37.
16. ГАКО. Ф. 130. Оп. 13. Д. 312. Л. 51 об.
17. Земляницкий Л. Открытие хреновской церковно-учительской школы Костромской епархии// КЕВ.1902. № 21. Ч.неоф.. С. 591: «Здесь 18 лет назад
возникла скромная церковная школа».
18. Левитский М. Закладка здания для второклассной школы в с. Хренове Кинешемского уезда// КЕВ. 1900. №12. Ч.неоф. С. 341.
19. Там же.
20. Земляницкий Л. Указ.соч. С. 587.
21. Там же. С. 592.
22. Там же. С. 590.
23. Там же.
24. Костромская жизнь. 1913. 18 декабря.
25. Землянский Л. Указ.соч. С. 588.
26. Там же. С. 592.
27. Там же.
28. Соколов В. Первый выпуск воспитанников Хреновской п.-учительской школы // КЕВ. 1905. №16. Ч.неоф. С. 486-491.
29. Сорокин П. Дальняя дорога. М., 1992. С. 35.
30. Там же. С. 36.
31. См.: Бочков В. Судьба ученого // Северная правда. 1989. 10 февраля.
32. Соколов В. Указ.соч. С. 488.
33. Там же.
34. Сорокин П. Указ.соч. С. 9.