О музее в Чухломе впервые всерьез заговорили в 1915 г. Оставалось всего пять лет до празднования столетнего юбилея А.Ф.Писемского (тогда еще никто не предполагал, что в 1920 г. будет не до автора «Взбаламученного моря»). 26 октября 1915 г. Чухломское уездное земское собрание заслушало доклад председателя управы А.А.Степанова об устройстве к этой дате библиотеки-читальни с музеем. Предложение было одобрено, и решили обратиться через губернское земство к правительству с просьбой об открытии всероссийской подписки. (1) Костромские коллеги согласились с чухломичами и предложили устроить народный дом, а уже в его составе – библиотеку и музей.
Собственно, для А.А.Степанова это предложение не было случайным: с 1914 г. он состоял членом Костромского научного общества, в задачи которого входило не только изучение губернии во всех отношениях, но и устройство музеев в уездах.
В 1915 г. членом КНО стал и другой чухломич, А.Н.Черногубов, которому предстояло сыграть немалую роль в устройстве чухломского музея. Юрист по образованию, он служил в Костроме секретарем суда, следователем, городским судьей, а с 1904 г. – директором Солигаличской тюрьмы. (2) Там у него возникли неприятности, и ему пришлось вернуться в родную Чухлому, где он продолжал служить в судебных органах.
Тем временем народный дом в Чухломе построили, а вот о музее забыли. Между тем в уезде увеличилось число членов КНО, правда, как позже вспоминал другой организатор чухломского музея Л.Н.Казаринов, чисто формально: «Случилось это так: один из инспекторов начального училища записал около 20 человек преподавателей в члены и сообщил в Кострому об открытии вЧухломе отделения КНО, которое и было утверждено. Никакой жизни этот состав отделения не проявил, ЧО КНО это время числилось только на бумаге. Лишь за несколько месяцев до открытия в Чухломе музея в состав отделения вступило несколько новых членов-любителей старины, преданных делу изучения края – и работа закипела.
Зная, что изучение края без коллекционирования не продуктивно, отделение всеми силами стало стараться организовать в г. Чухломе музей, что и удалось сделать через несколько месяцев после фактически начавшейся деятельности ЧО КНО при содействии УОНО». (3)
В отчете Чухломского отделения КНО за 1919 г. значилось: «Работа по устройству Музея была выполнена Л.Н.Казариновым и А.Н.Черногубовым, инициатором этого дела. К работам приступлено было в феврале 1919 года…» (4). Средствами помогал Чухломский отдел народного образования, благодаря возглавлявшему его В.Н.Соколову, сочувствующему делу краеведения, должность же заведующего финансовым подотделом УОНО занимал Л.Н.Казаринов. (5) На выделенные деньги были куплены витрины и некоторые предметы старины, остальные были пожертвованы Л.Н.Казариновым, В.В.Остаповичем и А.Н.Черногубовым. (6)
17 апреля 1919 г. музей был официально основан (7), но финансирование было начато лишь с мая, а заведующий музеем, А.Н.Черногубов, был назначен только с 1 июля того же года. Его основным местом работы оставался Чухломский суд, где он исполнял должность секретаря, потому что жалование за половину ставки заведующего – полторы тысячи рублей – было мизерным по тому времени, когда счет деньгам велся на миллионы. «Согласитесь сами, — писал А.Н.Черногубов в Кострому секретарю КНО В.И.Смирнову, — что в настоящее время на одно жалованье трудно существовать даже в Чухломе». (8)
Основные работы по сбору предметов для музея пришлись на лето 1919 года. Усадьбы, из которых за год до этого советскими властями было выселены хозяева, подвергались разграблению, между тем в них все еще можно было найти старинные портреты, книги, документы, вещи. Л.Н.Казаринов и А.Н.Черногубов обходили усадьбы, осматривали церкви, проводили археологические раскопки, геологические и палеонтологические обследования.
Л.Н.Казаринов писал В.И.Смирнову: «Вообще скверно, что наши труды не оплачиваются и даже одежду и обувь приходится рвать при исследованиях и экскурсиях безвозмездно. Печально, что и вообще-то публика не подготовлена к уважению старины, ценителей почти нет; большей частью еще не понимают ценности наших работ, даже высмеивают. То же видим и со стороны местной власти. Я и Черногубов возбуждали просьбу, чтобы нам возместили хотя бы порчу одежды и обуви. При рассмотрении в комиссии отдела член исполкома приравнял нас к голубятникам. Говорит, что это дело любительское, как, например, есть любители голубей, выводят их, ухаживают, любуются, и так как это дело тоже любительское, то труд оплате не подлежит — просьбу отклонили».
4 февраля следующего, 1920 г., А.Н.Черногубов писал В.И.Смирнову: «…посоветуйте, как поступить: Исполком отобрал несколько вещей из мебели, взятой в Музей из ус. Клусеево Катениных, мебели стильной. Взяли ее в клуб, о сопротивлении не может быть и речи. Кроме того, приказано отдать временно на сцены и старинный Николаевский флигель-адъютантский мундир Катенина. Тщетно я доказывал, что из музея вещи, хотя и временно, нельзя брать (мундир возвратили)».
Вероятно, сопротивление заведующего не прошло ему даром; он в следующем письме сообщал В.И.Смирнову: «Губернский отдел просвещения сделал распоряжение об увольнении меня от заведования музеем на том основании, что я когда-то служил 1 ? года земским начальником. Какова логика! Должность предписано сдать Л.Н.Казаринову, который пока ее не принимает, будучи переобременен другими делами. Чрезвычайно обидно бросить дело, которому я предан всей душой, которое я сам создал из ничего, и если оно попадет в неумелые руки, то все пропадет». В феврале 1920 г. его официально отстранили от должности.
Вероятно, волнения не прошли для А.Н.Черногубова даром: в январе 1921 г., не дожив до пятидесяти двух лет, он умер. В реферате к пятилетнему юбилею музея Л.Н.Казаринов писал: «После его смерти с 21 января 1921 года был заведующим Н.Н.Голубинский. С этим делом он был незнаком, никакой работы по музею не делал, а потом Костромским Губмузеем предложено было Казаринову заведование музеем. К этому времени он освободился от должности в ОНО и согласился взять на себя заведование музеем, и в этой должности был утвержден 20 марта 1922 года». (9)
Как и А.Н.Черногубов, Л.Н.Казаринов был чухломичом по рождению, но долгое время провел далеко за его пределами, в Прибалтике, где, по его собственному признанию, «как коллекционер и археолог-любитель работал в г. Вильне 20 лет, имел свой музей, погибший при эвакуации» (11). Несмотря на то что лишь в 1900 г. ему удалось сдать экзамены на аттестат зрелости и все знания по археологии ему приходилось добывать самообразованием, его опыта и знаний хватило для построения первой экспозиции Чухломского музея, который был открыт для посетителей с 1 мая 1922 года. (12)
Стоило это открытие Л.Н.Казаринову немало сил и здоровья. За зиму, пока заведующим числился Н.Н.Голубинский, вход в музей замело снегом, часть предметов была утрачена; помещение представляло собой печальный вид. Новый заведующий писал В.И.Смирнову, который к этому времени стал председателем КНО и сам возглавил Костромской музей местного края: «Музей загрязнен, запылен до невозможности, ведь тут годы пол не мыли». Три комнатки в бывшем доме Климова были явно недостаточны для развертывания полной экспозиции.
Л.Н.Казаринов все же смог подготовить музей к открытию, но средства на это приходилось добиваться путем компромисса с властью. Он писал В.И.Смирнову: «Пришлось идти навстречу и согласиться на унизительную сделку. Предложено открыть в музее отдел революционный и выставить все плакаты, какие выпущены со дня переворота, что это было своего рода оружием в борьбе с контрреволюцией. Правда, я собирал плакаты, но совершенно для другой цели, что таковые могут быть любопытны лет через 10-ть. Считаю, что в музее не место пропаганде, но другого выхода нет».
Помимо революционного, в музее были открыты исторический, естественно-исторический и церковный отделы. (13) Посещений публики при моем заведовании стало значительно более, — сообщал Л.Н.Казаринов В.И.Смирнову. – У меня за один месяц было посетителей более, чем у Голубинского в течение целого года. Я не знаю, чем это объяснить. Вероятно, он ничего не объяснял, подписей тоже не делал и не сумел заинтересовать публику».
Между тем жалованья не платили, приходилось заниматься огородом, рубить дрова. Денег на покупку предметов старины тоже не выделялось. Особенно трудно стало с наступлением осенних холодов. 8 ноября 1922 г. Л.Н.Казаринов писал В.И.Смирнову: «Сейчас сижу в музее и зябну. Дров нет… Жалованья, конечно, тоже не платят». Страшнее было то, что само существование музея оказалось под угрозой: «Музей в Чухломе висит на волоске. С государственного снабжения он снят ранее, а теперь снят и с местного снабжения. На отпуск средств нельзя рассчитывать. У УОНО есть проект поместить музей в библиотечном помещении. Должность заведующего упразднить совсем. Таким образом УОНО намерен превратить его в склад музейных вещей, ну, а это гиблое дело. Собранные вещи распылятся».
Чтобы не допустить гибели своего детища, Л.Н.Казаринов всю зиму работал в нетопленом музее совершенно безвозмездно. Только в январе небольшую сумму на отопление музея удалось переслать из губернского города В.И.Смирнову на поддержание Чухломского отделения КНО.
Между тем удавалось даже всеми правдами и неправдами пополнять коллекции. Стало известно, что в одном из отделов исполкома «есть шикарный альбом видов г. Чухломы, приготовленный Городской управой для выставки в г. Костроме, и портрет городского головы Июдина, прослужившего Чухломе более 50 лет. Послал бумажки и удалось выцарапать. Или клянчить, унижаться, просить пожертвовать. Вот только каким путем немножко пополняю музей, — писал Л.Н.Казаринов В.И.Смирнову 8 ноября 1922 г., а 29 января следующего года сообщил о новых попытках спасения музея: «Я хлопочу изо всех сил, чтобы спасти музей. Заведующий УОНО, хотя и большевик, но человек недурной и идет навстречу. Я, дабы дело шло успешнее, сделал смазку, поставив ему две бутыли самогону». Результатом этой операции стало выделение музею некоторых средств.
Летом 1923 г. у Л.Н.Казаринова была возможность переехать в губернский центр, В.И.Смирнов звал его на место уезжавшего в Москву заведующего Губархивбюро Е.Ф.Дюбюка. Чухломич ответил отказом: «…при своем домишке, 2-х хороших огородах и корове мне очень живется хорошо». А осенью – опять простуды в нетопленом музее…
Постепенно экспозиция пополнялась, разрасталась и перестала помещаться на стенах музея. Казаринов, работая в музее каждый день с восьми часов утра, успевал за всех, не только вел исследовательскую и экспозиционную работу, но и выступал в качестве маляра, столяра и чернорабочего. Одно его печалило: «В 4-х комнатах одному наблюдать уже невозможно», — то есть даже смотрителей в музей нанять было не на что, и эту роль тоже приходилось брать на себя.
Доходчивый рассказ, интересные вещи, удобный для жителей и гостей Чухломы режим работы – и количество посетителей росло год от года. 7 июля 1928 г. Казаринов сообщал В.И.Смирнову: «Посещаемость небывалая. Пока идет восьмая тысяча». Особенно число посетителей увеличивалось в дни ярмарок – климовский дом стоял прямо на главной площади Чухломы, где собирались торгующие и покупающие, которые и заглядывали из любопытства за дверь с надписью «Музей».
Особое внимание Л.Н.Казаринов, по-прежнему работавший в музее в одиночку, уделял этнографическому отделу. Он писал В.И.Смирнову: «Должен все-таки тебе сказать, что приобрел для музея очень много старины из купеческого быта. Видишь ли, у меня давно уж сидит в голове мысль разбить этнографический отдел на 3 подотдела: 1) быт помещиков, 2) быт купечества и вообще города и 3) быт крестьян. У меня по купеческому быту было маловато материала, теперь достаточно – для всех трех. Я бы давно это перестроил, да побаиваюсь, как бы мне за это не наклали по шапке». Это уже 1928 год – над краеведением по всей стране начинали сгущаться тучи.
Весной 1928 г. начались гонения в Костроме на В.И.Смирнова. Первоначально благодаря проискам некоторых завистливых коллег, затем уже по инициативе партийных властей его отстранили от заведования костромским музеем. 13 марта Л.Н.Казаринов отреагировал на это возмущенным письмом: «Черт знает, что делается! Во главе губернского музея ставят человека, «ни уха ни рыла» не понимающего в музейной работе, не работавшего по краеведению. Неужели Главнаука и ЦБК отнесутся к этому равнодушно?.. Любопытно, как себя чувствует Ф.А., строя против тебя каверзы, он, конечно, рассчитывал на что-то для себя и вот получил такое назначение – надо полагать неожиданное и неприятное для него».
Готовился «великий перелом», который положил конец многим организациям «золотого десятилетия» отечественного краеведения. Это чувствовалось даже в Чухломе: «За музеи и музейных работников, видимо, взялись как следует. Какую ни возьмешь теперь газету, везде пишут о музеях, музейных работниках и изменении системы работы, — размышлял Л.Н.Казаринов в письме В.И.Смирнову от 23 января 1929 г. — …не за горами, вероятно, и время чистки музейных работников, тогда и мне дадут по шапке».
В письме от 20 апреля 1929 г. Л.Н.Казаринов, рассказывая о десятилетнем юбилее музея, был сдержан, особого торжества уже не получилось: «Музей, конечно, был открыт для публики, но не могу похвастаться, чтобы было много публики – к несчастью, день был не базарный».
2 сентября 1930 г. чухломский заведующий музеем тоже попал в жернова. Он писал В.И.Смирнову, уже пережившему это: «Губарх. бюро сообщил обо мне в РКИ и потребовал предания суду. Подвел меня Н.Г.Вознесенский и, кажется, постарался Ф.А.Рязановский». Однако по-настоящему за чухломичей взялись органы ОГПУ весной 1931 г. Были арестованы А.М.Любомудров, В.И.Гостев, В.А.Арсеньев и сам Казаринов, который «виновным себя признал, заявив: я действительно от следственных органов, в частности от ГПУ, а также и других скрывал свою службу в полиции в течение 7-ми лет, думая, что об этом никто не знает. Служил я в Чухломской уездной полиции с 1888 по 1895 г., последнюю должность занимал столоначальника». (14)
Все Чухломское отделение КНО было приговорено к высылке на три года в северный край. Л.Н.Казаринов оказался в Котласском районе, на территории нынешней республики Коми. Шестидесятилетний краевед подводил итоги своей жизни в письме к В.И.Смирнову, отбывавшему свою ссылку в Архангельске: «Сидел я себе в Чухломе и думал, что тут и буду сидеть до скончания живота. Не ждал и не гадал, что судьба сыграет со мной такую скверную штуку».
Музей в это время в Чухломе был какое-то время закрыт и, по сведениям, доходившим до Л.Н.Казаринова, «обращен в музейный склад. Экспонаты свалили в 2 комнаты, а остальное помещение получило другое назначение. Ходили туда бесконтрольно, кому надо, и наконец вмешался прокурор. Теперь назначили заведующей какую-то бабу – возвратили помещение и устраивают музей с комсомольцами». 25 марта 1932 г. он писал В.И.Смирнову: «Чухломский музей опять закрыт, назначенная заведующая сбежала, почувствовав себя в положении «свиньи и апельсинов». Предлагали будто Георгию, но он не отвечает».
Георгий – это молодой помощник Л.Н.Казаринова по ЧО КНО, Г.И.Лебедев, в ту пору заведовавший Солигаличским музеем, который вскоре переберется назад в Чухлому, потому что заведующего для музея все-таки не нашли.
Тем временем Л.Н.Казаринов повредил ногу, развивалась гангрена. 21 ноября 1933 года он получил документ о досрочном освобождении, добрался до родной Чухломы, и в январе следующего года ему отняли ногу ниже колена. Сообщая об этом В.И.Смирнову 6 февраля, он большую часть письма посвящает любимому музею: «В Чухломском музее сейчас директором Г.И.Лебедев, но я вижу, что его эти годы ничему не научили, не знает новых приемов и что-то не собирается переустраивать музей, а занялся библиографией, спит и видит что-нибудь напечатать».
Ожидания оправдались, хотя потерявший возможность самостоятельно передвигаться Л.Н.Казаринов и узнавал о музее стороной: «В музее я ни разу не был, и нет никакого желания. Отбило всякую охоту. Слышал, что никаких новых экспонатов не поступало, а старые перемещаются с места на место, и это называется переустройством музея». Зимой 1934/5 годов музей вообще был закрыт для публики, хотя новый заведующий и ходил туда «заниматься».
Суть этих занятий стала ясна Л.Н.Казаринову постепенно. Он писал В.И.Смирнову 25 января 1935 г.: «Ведь у меня было много папок с подобным материалом. Это результат почти 20-летнего труда. Эти папки были отобраны, и я считал их погибшими и очень жалел, но недавно узнал, что весь материал передан в музей». 8 октября того же года – горькое признание: «По-видимому, мои материалы он не хочет мне давать. Я это сужу по тому, что, когда я прошу принести что-нибудь, он обещает и не приносит, ссылаясь на забывчивость».
6 апреля 1936 г. Л.Н.Казаринов писал другу, что никаких иллюзий относительно ученика у него уже не оставалось: «Георгий что-то ко мне не ходит. Не был уже более 2-х месяцев. Чем-нибудь на меня недоволен, он ведь ходил ко мне постоянно с целию – выудить от меня какие-нибудь сведения или пользоваться какими-нибудь советами. Я же последнее время не стал ему сообщать сведения и давать советы, раз он поступает по-свински». 9 июня 1937 г.: «Г.И.Лебедев продолжал писать для газет статьи по моим материалам, выуживая из моих сочинений».
Самое печальное было то, что музей хирел, не пополнялся новыми предметами. Л.Н.Казаринов писал 10 мая 1939 г. о Г.И.Лебедеве: «Видимо, он не считает пополнение Музея нужным, кроме фотоснимками. Занимается исключительно тем, что роется в собранных мною архивных материалах, благо, что их много, и составляет книжку «Прошлое Чухломского края». Такая брошюра мною издана, а он даже не смог придумать другого названия».
Тем временем здоровье Казаринова резко ухудшалось. 11 сентября 1939 г. он писал В.И.Смирнову: «Жив-то я жив, но лучше было бы наоборот. Теперь моя жизнь состоит из почти беспрерывных страданий, и в будущем никакого просвета».
24 декабря 1939 г. чухломич написал последнее свое письмо другу в Архангельск: «Дорогой В.И. Получил сто рублей. Сердечно благодарю, вспоминая, что ты всегда относился ко мне даже лучше моих собственных родных в тяжелые дни ссылки. Эти деньги пойдут на мои похороны. Чувствую свои последние дни. Еще раз мой последний привет тебе и Лидии Сергеевне (Китициной – Л.С.). С добрыми пожеланиями. Обнимаю последний раз и крепко целую. Твой Л.Казаринов».
- Постановления Костромского губернского земского собрания … очередной сессии 1915 года. – Кострома, 1916. – Приложения. – Ч. 1. – С. 4-6.
- Государственный архив Костромской области (далее – ГАКО). Ф. 134. Б/ш. Д. 3211. А.Н.Черногубов родился в Чухломе 19 апреля 1869 г., окончил Костромскую губернскую гимназию и юридический факультет Московского университета.
- Чухломский районный архив (далее – ЧРА). Ф. 74. Оп. 1. Д. 9. Л. 47.
- Отчет Костромского научного общества по изучению местного края за 1919 год. – Кострома, 1920. – С. 22.
- ЧРА. Ф. 74. Оп. 1. Д. 12. Л. 78 об.
- Там же, Л. 42.
- Там же, д. 1, л. 78 об.
- Из письма А.Н.Черногубова В.И.Смирнову от 4 февраля 1920 г. Все процитированные в данной работе письма из эпистолярного архива В.И.Смирнова хранятся в Отделе письменных источников Государственного исторического музея в Москве (далее – ОПИ ГИМ).
- ЧРА. Ф. 74. Оп. 1. Д. 12. Л. 78 об.
- ГАКО. Ф. р – 838. Оп. 1. Д. 92. Л. 76. Л.Н.Казаринов родился 28 октября 1871 г. в Чухломе. Подробнее о нем см.: Бочков В.Н. Подвижники костромского краеведения // Второе свидание. — Ярославль, 1971. – С. 62-72. См. также: ЧРА. Ф. 74. Оп. 1. Д. 10. Л. 41-41 об.
- ГАКО. Ф. р – 838. Оп. 3б. Д. 17. Л. 1.
- ЧРА. Ф. 74. Оп. 1. Д. 10. Л. 27.
- ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 744. Л. 130.
- Государственный архив новейшей истории Костромской области. Ф. 3656. Оп. 2. Д. 133. Л. 10.