Сизинцева Л.И., Лавшук А.А. Александр II в Костроме

Александр II в Костроме

Государь-страстотерпец Александр II, чья смерть от руки бомбистов была прообразом будущей трагедии 1918 года, дважды посетил Костромскую землю. Первый раз это произошло в 1837 г., когда он был наследником-цесаревичем, второй раз – в 1858 г., уже императором, стоявшим перед принятием серьезных внутриполитических решений.  Столь непохожие по целям и организации, каждое из этих посещений оставило свой след в памяти костромичей и в костромской историографии.

Путешествие наследника-цесаревича Александра Николаевича, организованное в 1837 г., завершало  программу образования, которая была составлена в 1827 г., когда В.А. Жуковский был избран воспитателем наследника. Поэт писал тогда императрице-бабушке Марии Федоровне: «Учение образует для добродетели, знакомя питомца: 1) с тем, что окружает его. 2) С тем, что он есть. 3) С тем, что он быть должен, как существо нравственное. С тем, для чего он предназначен, как существо бессмертное» [18, c.1]. Он видел миссию воспитателя «единственно в том, чтобы сделать питомца способным внимать постановлениям судьбы и воспользоваться ими с достоинством человека» [18, c.2].. Само обучение Великого Князя, которое предположено было распределить на 12 лет (с 8-ми до 20-ти) В.А. Жуковский уподоблял путешествию, выделяя три периода:

1.Отрочество (8-13) – учение приготовительное. «Сей период можно сравнить с приготовлением к путешествию: надобно дать в руки компас, познакомить с картою, снабдить орудиями, нужными для приобретения сведений и открытий» [18, c.2].

2. Юношество (13-18) – учение подробное. «Путеводный компас в руках. Карта известна. Дороги означены. Нет опасности заблудиться: ум приготовлен, любопытство пробуждено. Не опасаясь смутности и беспорядка в понятиях, воспитанник может обращать свое внимание на каждый предмет отдельно. Подробное преподавание наук, нужных воспитаннику, как члену просвещенного общества» [18, c.2].
3. Первые годы молодости (18-20 лет) — учение применительное. «Этот период мы сравним с окончанием путешествия. Сведения собраны, остается их обозреть, привести в порядок и определить, какое должно быть сделано из них употребление. В этом периоде воспитанник более действует сам, нежели приобретает от наставника» [18, c.3]. Надо ли говорить, что этот документ предназначались только адресату, и не мог быть известен историкам-современникам, его опубликовали лишь в 1880 г.

Реальное путешествие по России должно было завершать образование.  Александр Николаевич, уже наследник-цесаревич, совершил большое путешествие по России и посетил 29 губерний Европейской части, Закавказья и Западной Сибири, предварительно изученных им в классе. Оно продолжалось со 2 мая по 13 декабря, и было названо «всенародным обручением с Россией», — помимо образовательной, сохранялась и привычная для таких поездок символическая составляющая.

Не надо забывать, что в планировании этой поездки, наряду с В.А.Жуковским, принимал участие К.И. Арсеньев (1787-1865), чухломский уроженец и бывший ученик Костромской духовной семинарии, направленный оттуда на обучение в Петербургский педагогический институт [20, с.38]. Он преподавал наследнику предмет «Русская история и русская статистика» [18, с.35], который и лег в основу плана путешествия по стране.

Подготовка к поездке велась основательно. В губернских городах, через которые был проложен маршрут, были открыты выставки местных произведений. Они должны были наглядно представить сырьевые ресурсы, все, по возможности, отрасли промышленности, сельского хозяйства [2; 6]. Благодаря их осмотру, наследник должен был получить представление о хозяйстве, географии и статистике империи в целом и одновременно о своеобразии каждой губернии. Для этого часть империи, лежащая на маршруте следования, была обращена в гигантский педагогический музей, созданный для одного человека, будущего императора — реформатора. Кострома стала немаловажной частью этой образовательной программы.

Приехав в Кострому вечером 13 мая, цесаревич посетил Успенский собор, где тогда хранилась Федоровская икона Божией Матери, перед которой был отслужен молебен, после чего он отправился в дом Борщова на центральной площади.

Костромская выставка, которую Александр Николаевич осматривал 14 мая 1837 года, размещалась в доме купца Стригалева [15,с.85]. Было составлено описание выставки, рукописный вариант которого был представлен в министерство внутренних дел с сопроводительным письмом губернатора Приклонского [6]. Кроме того, описание было издано в московской типографии С. Селивановского [17]. Оно позволяет судить о структуре выставки, ее экспонентах и экспонатах.

В основу структуры был положен обычный для того времени сырьевой принцип. От всероссийских выставок костромская отличалась стремлением сделать акцент на исходных природных условиях губернии, для чего были представлены образцы местных почв, как исходных, так и возделанных, известковый камень, руды, древесные породы “в естественном виде” и т.п. Образцы сырья открывали разделы, где были показаны изделия из него.

Несмотря на то, что часть экспонатов выставки была продана, она очевидно не была рассчитана на коммерческий эффект и адресована была одному посетителю, наследнику престола. Между тем предписание министра внутренних дел от 2 ноября того же 1837 года обязывало губернатора учредить на основе выставки губернский “музеум” и представить в министерство ведомость о составивших его предметах [6, л.226]. «Ведомость о вещах, поступивших после закрытия Костромской губернской выставки 1837 года в Костромской губернский “Музеум”» в Петербург была доставлена [6, л. 227-231], но дальнейшая судьба этих предметов неизвестна, – потребность в подобном учреждении в Костроме в ту пору еще не сформировалась, и он не просуществовал долго.

После посещения выставки, представлявшей губернию во всем ее многообразии, цесаревич поехал в Ипатьевский монастырь, где после краткого молебна осмотрел ризницу и «келейные покои Царя Михаила Феодоровича», которые сегодня известны как Романовские палаты. После чашки кофе в архипастырских кельях, располагавшихся там же, наследник престола поехал осматривать заведения Приказа общественного призрения, ведавшего вопросами образования, медицины и благотворительности.

Утром 15 мая, в 6 часов, Александр Николаевич оставил Кострому, выехав по Галичскому тракту на север. Около 10 часов утра он посетил Судиславский собор, выслушал ектенью о многолетии и приложился к иконам Преображения Господня и Владимирской Божьей Матери.

Дальнейшие остановки наследника подробно описаны Е.П. Вознесенским. Он перечисляет завтрак на Клеванцовской станции, службу в Макарьевском монастыре, где цесаревич приложился к келейной иконе преподобного Макария, Смоленской, и его святым мощам. Особое внимание Александр Николаевич обратил на Макарьевскую икону Божией матери, написанную Корнилием Улановым. Ночевал в каменном доме майорши Р. Богуславской, «наилучшем во всем городе» [15, с.94], в тот момент занятый И.И. Чумаковым, в ту пору еще числившимся в мещанском звании. Меньше известно о кологривском пребывании цесаревича. Вознесенский сообщает лишь о ночлеге в имении Е.М. Жадовской, урожденной Сипягиной, между станциями Дюковой и Ильинской.

На следующий день, в 7 утра будущий император пересек границы Костромской губернии и отправился в Вятку [15,c.84-106].

Название труда Е.П. Вознесенского (1814-1857) «Воспоминания о путешествиях высочайших особ…» нельзя понимать буквально, он не был непосредственным свидетелем большинства описанных событий, и не только давно прошедших, но и большинства современных ему.

Уроженец с. Вёж близ Костромы [27,с. 12], он учился в Костромской духовной семинарии, но среди её выпускников не значится [26, c. 54-55], — вероятно, Е.П. Вознесенский был послан в Петербургскую духовную академию до окончания курса. Академию он закончил кандидатом [29, с.607; 30, с.450], после чего учительствовал в Витебской губ., и только в 1847 г. [24, с.83] был снова переведен в Кострому.

Здесь он священствовал в Успенском соборе Костромы, преподавал в губернской гимназии и в качестве члена и делопроизводителя Костромского губернского статистического комитета разработал «Программу для историко-статистических очерков Костромской губернии»[3] готовил обширное  «Историко-статистическое описание Костромской губернии»[8]. В русле этих занятий (Губстаткомитет в ту пору был главным и единственным «краеведческим» ученым сообществом в губернии) и были предприняты исследования о путешествиях высочайших особ.

Первоначальные результаты исследования были опубликованы на страницах единственной тогда в губернии газеты, Костромских губернских ведомостей [12,13]. Для публикации в книге они были позже отредактированы и дополнены деталями, почерпнутыми из документов и устных рассказов.

Помимо опубликованных к тому времени документов и писем XVII столетия, Евтихий Петрович использовал сравнительно недавние документы, современные описываемым событиям, — подневные записи соборного протоиерея Иакова Арсеньева, рапорты различных должностных лиц, отправленные вышестоящим начальникам. Но самое главное – историк выезжал на места, разыскивал и опрашивал свидетелей, то есть использовал то, что сегодня называют «устной историей», превращая индивидуальную память в исторический текст, персональный опыт – в коллективную «рамку памяти», по выражению М. Хальбвакса.

Так, посещение гимназии, в газетной статье сводившееся к простому упоминанию, удалось благодаря рапорту директора гимназии развернуть до самостоятельного очерка, своеобразной «вставной новеллы». Точно также отдельным сюжетом стало историческое исследование об иконописце Корнилии Уланове, икона которого привлекла к себе внимание наследника в Макарьевском монастыре.

Сегодня мы знаем немного больше, чем при работе над книгой было известно Е.П. Вознесенскому. Так, теперь можно разъяснить недоумение автора по поводу того, что речь соборного протоиерея г. Макарьева была написана (и найдена при работе над книгой), но не была произнесена. В сети Интернет недавно опубликован документ Тобольского архива с инструкцией по подготовке к встрече 1837 г.: «речей нигде не говорить, кроме, как в Москве и в Сергиевой Лавре»[4].

Наряду с этим события того визита получили отражение в автобиографических записях нерехтского священника, о. Михаила Диева, опубликованных только в 1891 г. и, соответственно, не известных Е.П. Вознесенскому. Там раскрывается одна из тайных пружин взаимоотношений царского воспитателя и рода нерехтских дворян Бошняков: «Василий Андреевич с родным братом Константина Карловича, Александром Карловичем Бошняком, обучался в Московском университете, и по своей бедности получал вспоможения от родной бабушки Бошняков, Марьи Семеновны Аже, которую по признательности во всю жизнь называл матерью. Когда же Василий Андреевич узнал о кончине Александра Карлыча, то при свидании с Константином Карлычем сказал: “ты будешь от ныне на его месте моим братом”»[19,с. 66-67].

Благодаря этой близости К.К. Бошняк передал в Нерехте историческую рукопись М.Я. Диева В.А. Жуковскому, а тот — цесаревичу со словами: «каковы здесь сельские священники!» [19,с. 66]. Рассказ о богатой библиотеке, собранной о. Михаилом на скромное законоучительское жалованье, содействовал награждению его золотыми часами. Однако высочайшая похвала и награда обернулась для нерехтского батюшки архиерейским неудовольствием. Он записывал позже: «Павел Петрович Свиньин, известный литератор, приглашенный в Кострому на другой день Наследником к обеду, передавал разговор обо мне. Цесаревич в начале обеда, обратясь к епископу Владимиру, сказал: “Диев в вашей епархии ученейший”. Владыка в ответ: “за ним много дел”. Наследник: “Я говорю не о том, а что Диев ученейший”. Apхиepeй опять сказал: “за ним много дел”. Наследник прервал разговор и за обедом более ни об чем с владыкою не разговаривал. Это, кажется, было причиною тех моих огорчений, какие я понес от епископа Владимира в 1839 и 1840 годах» [19,с. 66].

Составляя свою «Историю города Нерехты», о. Михаил Диев пересказал там и этот эпизод, включив его в подробнейшее описание пребывания Александра Николаевича в Нерехте [5, с.202-207]. Со слов очевидцев установлена каждая деталь, записана едва ли не каждая фраза наследника, остановившегося на ночлег в доме Б.И. Дьяконова. Эта часть рукописи до сих пор не опубликована, хотя она передает не только энтузиазм встречающих, но и круг интересов самого наследника-цесаревича, который хотел знать, сколько в городе фабрик, училищ и учеников в них, в соборе интересовался «”Нет ли Чудотворных Икон, и давно ли Собор строен?” При отзыве незнанием со стороны Протоирея, Цесаревич изволил приказать о здравии отпеть молебен» [5, c.203].

В диевской «Истории Нерехты» будущий император выглядит не просто учеником, путешествующим под присмотром воспитателей, но, как и надеялся В.А. Жуковский, в начале своего педагогического пути, «более действует сам, нежели приобретает от наставника». Эти эпизоды свидетельствуют о том, что образовательная программа, предложенная вдовствующей императрице в 1827 г., была реализована и принесла ожидаемые плоды.

Е.П. Вознесенский, судя по тексту книги, в Нерехту, в отличие от Макарьева, не ездил, и воспоминания очевидцев там не записал. Не смог он описать и следующего приезда Александра Николаевича, поскольку за год до этого события, 11 апреля 1857 г., Евтихий Петрович умер, не дожив до 45 лет[1]. П.И. Андроников, посвятивший своему коллеге прочувствованные слова [8], принял на себя издание в собственной типографии его рукописи и, одновременно, миссию по составлению собственного описания следующего посещения Костромы некогда наследником Николаем Александровичем, а летом 1858 г. уже императором Александром II.

Посещение Костромской губернии императорской семьей состоялось в дни с 1 августа до 21 сентября, и в ходе его решались совсем иные, нежели в первый приезд, задачи.  Александр II вместе с императрицей Марией Александровной и дочерью Марией предпринял путешествие по 10 губерниям России, Московской, Ярославской, Костромской, Нижегородской, Владимирской и далее  — на северо-запад.

Целью путешествия была подготовка главной реформы его жизни, благодаря которой он вошел в историю Отечества как Освободитель. Все было тогда очень непросто: московское дворянство не скрывало своего недовольства. Но уже в молодости, еще цесаревичем, он понял, что Россия не исчерпывается ни Москвой, ни Петербургом, а чтение записок Сегюра, включенных Жуковским в программу, дало ему представление о том, как крепостное право воспринимается европейцами. Нельзя забывать и о том, что в те же годы росло влияние республиканской партии в Соединенных штатах Америки,   бившейся над решением сходной проблемы, для решения которой там понадобилась гражданская война.

Книга П.И. Андроникова [10] не только позволяет проследить маршрут, по которому перемещался каждый из членов августейшего семейства, но и фиксирует отдельные высказывания императора, передает реакцию на них и настроение разных слоев костромичей. Таковы попытки воспроизвести народный восторг при виде парохода царской семьи: «Часть народа, стоявшая возле заставы, бросилась на берег, некоторые кинулись в воду с криками: «вот Они, Христовы, Государь Батюшко с Государыней Матушкой! Сюда, ребята! Мы их увидим, скорее!». Другие крестились и с выступившими на глаза слезами, шептали: «желанные наши, Боговы!». Мелкие лодки появились, точно из-под воды вышли, сновали около пристани и бежали на встречу парохода, который шел ближе и ближе; сердца бились с радости сильнее и сильнее, будто хотели выпрыгнуть из груди» [10, c.4].

После удаления императора в губернаторский дом, названный в книге дворцом, Андроников пересказывает статью А. Ломачевского: «Народ тысячами окружил дворец; толпился около него в течение целой ночи, и восторженное «ура!» поминутно носилось в воздух глухими перекатами. При этом раз в особенности умилительно было то, что едва восторженные крики на несколько минут умолкли, как в толпе неожиданно послышалось довольно стройное пение: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твоё; победы благоверному Императору нашему» и пр.» [10, с.7].

Почти полностью воспроизводит П.И. Андроников краткую речь императора, обращенную к костромским дворянам, ссылаясь на публикацию в «Журнале Министерства Внутренних Дел»: «Господа, Костромская губерния по историческим воспоминаниям близка семье Моей, и Мы считаем её родной; по этому-то Мне особенно приятно находиться среди вас. Вчерашний прием глубоко тронул меня. Прошло слишком двадцать лет, как Я был здесь. Благодарю вас за готовность, с какой встретили вы желание Моё улучшить быт крестьян. Этот близкий сердцу моему вопрос слишком важен для будущности России. Надеюсь, что вы в этом, так сказать, жизненном вопросе, оправдаете вполне Мои ожидания применением главных начал, выраженных в Моих рескриптах, к местным удобствам, и окончите его, при помощи Божьей, обоюдно, без обиды, как для себя, так и для крестьян»[10, с.8]..

Речь свидетельствует о том, что со стороны костромского дворянства были возражения или, по крайней мере, встречные пожелания: «Для объяснения справедливости и ваших выводов, Я позволяю вам избрать из среды себя двух депутатов, которые должны будут по окончании работ комитета здесь, на месте, прибыть в Санкт-Петербург, для окончательного пересмотра предположений ваших. Надеюсь, что вы оправдаете Мое к вам доверие. Ещё раз благодарю вас, господа, за оказанное вами усердие в прошедшую войну, за службу вашу и за все пожертвования» [10, с.8].

Общий энтузиазм, вызванный любовью к императору, смягчил противоречия и позволил принять реакцию костромичей как одобрение будущих реформ: «Слова Его, сказанные от полноты души и с чувством глубокого убеждения, воодушевили дворянство: восторженное, единодушное «ура!» было общим задушевным ответом. Слезы умиления невольно обнаружили, что происходило в душе каждого»[10, с.8].

Даже с точки зрения современных политтехнологий, все было проведено грамотно, что и обеспечило проведение реформы, в отличие от США, без сползания в гражданскую войну.  В России этой беды тогда удалось избежать, — как знать! — может быть именно благодаря умению императора учитывать общественные настроения.

Маршрут императора 1858 г. практически повторял траекторию перемещений наследника-цесаревича: Успенский собор, Ипатьевский монастырь, мануфактурная выставка, заведения Приказа общественного призрения. К последним примыкало и учебное заведение нового типа, созданное на средства А.Н. Григорова в ответ на призыв императора повысить уровень женского образования.

Книга завершалась выводом: «Да, это был путь по истине Царский; это была встреча Царя, который понял народ, и в малое время успел всех привязать к себе не страхом, все подавляющим, и не внешним только величием, чаще отталкивающим, нежели привлекающим, но неотразимой силой души любящей, человечной, вникающей в быт и нужды народа» [10, с.26].

Репортажи П.И. Андроникова [9] и А. Ломачевского [21], анонимные заметки [22,23,11], опубликованные в Костромских губернских ведомостях, по свидетельству редактора «читались нарасхват, перечитывались, зачитывались». Да и написаны были статьи «второпях, и потому, многие интересные подробности, которые сделались, известны после, в них не вошли» [10, с.1]. Так родилось желание П.И. Андроникова издать книгу, подобную книге Е.П. Вознесенского*.

Автор так сформулировал цели и задачи издания: «с одной стороны, удовлетворить общему желанию жителей здешней губернии – иметь, по возможности, полное понятие о пребывании Их Величеств в нашей стороне, с другой: облегчить труд и будущего историка нашего края, я принял на себя обязанность собрать в одно целое всё то, что своевременно было напечатано об этом предмете в газетах и журналах; а что не было напечатано, дополнить собственными моими наблюдениями, или собрать на месте из достоверных источников»[10, с.1].

Таким образом, работа предшественника была осмыслена, проанализирована и  продолжена. Круг источников оставался прежним, но можно говорить о расширении репертуара использованных периодических изданий. И еще одна деталь, которой не было у Е.П. Вознесенского: Андроников ссылается на конкретных лиц, когда использует «устную историю»*. Таким образом, можно говорить о том, что «историография современности» в Костроме не просто была продолжена, но и развивалась.

Биография П.И. Андроникова (1835-1888) известна [16, с.34-35]. Сын дьячка из с. Бушнево Чухломского у.[25, c.71], он закончил в Костроме духовное училище и семинарию (1854), но отказался от духовной карьеры, поступив на службу в Гражданскую палату. Его сестра вышла замуж за протоиерея П.Ф. Островского, дядюшки известного драматурга. Павел Иванович был редактором неофициальной части Костромских губернских ведомостей, куда привлек значительные творческие силы губернии, членом упомянутого Губернского статистического комитета, секретарем Попечительного о бедных комитета и т.д. Но самое главное – в 1859 г. он организовал собственную частную типографию, а затем – первую в губернии частную газету «Костромской листок объявлений». В этой типографии и увидели свет две книги, повествующие о посещении Костромской губернии сначала наследником-цесаревичем, а затем – императором-реформатором Александром II.

Сделанные очень внимательно и  тщательно, эти книги еще раз подтверждают, что история со временем раскрывает все новые и новые источники, благодаря чему потомки, как это ни парадоксально, узнают больше, чем современники.  ХХ век подарил нам еще два источника, еще два взгляда на события мая 1858 г.

Один из них – взгляд А.Ф. Тютчевой (1829-1889), дочери поэта. Её воспоминания и дневники были впервые опубликованы в 1928 и 1929 гг., когда костромским краеведам было не до мнения фрейлины императрицы. Следующие публикации увидели свет в годы перестройки, когда они просто потерялись в лавине изданий, хлынувших «сквозь умственные плотины» [28].

Анна Федоровна, обладая умом и наблюдательностью, предложила «взгляд изнутри» на происходившее в Костроме 1858 г.  Её внимательный и скептический взор фиксировал все – и торопливость в осмотре Николо-Бабаевского монастыря «наспех по обычаю августейших путешественников» [28, с.165], и клопов в изящно убранном губернаторском доме.

Ей была неприятна чрезмерная театральность речи священника с. Коробова: «Государь и государыня принимали утром депутацию от крестьян деревни, где живут потомки Сусанина. Со времени Михаила Федоровича все жители этой деревни пользуются полной свободой от всяких налогов, но эта привилегия не только не принесла им никакой пользы, наоборот, вследствие лености они впали в нищету и в состояние почти полного варварства.

Несколько лет тому назад туда послали священника, чтобы вывести их из этого состояния отупения. Это очень развитой человек, который пишет умные, но чересчур патетические реляции о прогрессе и усовершенствовании их  в его приходе. Он и находился во главе депутации и держал речь, очень вычурную, с театральными жестами, заставив этих добрых людей в определенный момент пасть на колени.

Эти показные выходки меня мало трогают; я чувствую, что я в таких случаях принимаю выражение, совершенно не соответствующее  минуте» [28, с.166]. Возможно, некоторое сомнение родилось и у императора, тогда становится понятным его неожиданное посещение раскольничьего Коробова.

Но тем ценнее данное А.Ф. Тютчевой описание искреннего восторга простых костромичей: «Нас сопровождало человек двадцать бородачей, которые бежали за нашей коляской, не отставали от лошадей, что очень забавляло маленькую княжну» [28, с.165]. Великая княжна Мария Александровна (двойная тезка матери) весь день играла в губернаторском саду. «Бабы влезали на забор, чтобы посмотреть, как она играет,- вспоминала Анна Федоровна, — и кричали мне: “Нянюшка, приведи ее сюда, покажи нам ее царское лицо”. Девочка здоровалась с ними, и они по-своему осыпали ее выражениями нежности и похвалы, а обо мне говорили: “Какая маленькая нянюшка, какая молоденькая”. Я совершенно не соответствовала их представлению о “царской мамушке”» [28, с.165].

Таким образом, восторженный прием царской семьи костромичами обратил на себя внимание даже такой независимой мыслящей особы, как дочь великого поэта, что позволяет с большей верой принять и описание костромских корреспондентов.

И все же главную точку поставила в этой истории публикация в 1992 г. письма императора Александра II от 16 августа 1858 г. из Костромы брату Константину Николаевичу: «Путешествием нашим мы доселе чрезвычайно довольны. Нас повсюду принимают с невыразимым радушием, доходящим иногда, можно сказать, до безумия, в особенности в Ярославле и здесь, так что страшно показываться на улице. Из всего, что я слышу, народ везде спокоен и послушен, а Дворянство, я надеюсь, после того, что оно от меня самого слышало, примется за дело с усердием, — так что с Божьею помощью можно надеяться, что все пойдет хорошо» [7, с.166-167].

 

Сегодня, в канун празднования 400-летия Дома Романовых, мы знаем: реформа прошла хорошо, гражданской войны удалось избежать. Можно сказать, что свою миссию воспитатели будущего императора выполнили, — они сделали  «питомца способным внимать постановлениям судьбы и воспользоваться ими с достоинством человека» [18, c.2]. Но трагическая судьба императора-мученика доказала: чем более делает власть для людей, тем агрессивнее недовольные ею. «Живая власть для черни ненавистна / Они любить умеют только мертвых», — эти провидческие слова вложил в уста  своего героя  А.С. Пушкин. И в этом качестве толпы видится сегодня корень трагедий России XIX и XX столетий.

Список источников и литературы

1. ГУ Государственный архив Костромской области. Ф.56. Оп.3. Д.23.
2. ГУ Государственный архив Костромской области. Ф. 133. Оп. 23. Д. 83. Л. 1.
3. ГУ Государственный архив Костромской области. Ф.161. Оп.1 Д. 644. 7 лл.
4. ГУ Государственный архив Тобольской области. Ф.И-85. Оп. I. Д.30. Л. 111 и об. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://providenie.narod.ru/0000134.html
5. ГУК Костромской историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. КОК 24761.
6. ГУ Российский Государственный Исторический Архив (СПб.). Ф. 1287. Оп. 2. Д. 358. Л. 194-220;
7. Александр II (император). Письмо Константину Николаевичу, 16 августа 1858 г. Кострома / Публикация Л. Г. Захаровой и Л. И. Тютюнник // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 166—167. — [Т.] II—III
8. Андроников П.И. Городские известия // Костромские губернские ведомости. — 1857, 20 апреля. — №15. Ч. неофиц. —  С.131-137.
9. Андроников П.И. Городские известия // Костромские губернские ведомости. — 1858, 23 августа. — №33. Ч. неофиц. —  С. 317-322.
10. Андроников П. Император Александр II в Костромской стороне. — Кострома : [тип. П. И. Андроникова], 1858. — [2], II, 34 с. [На обл. дата: 1859]
11. Вести из губернии // Костромские губернские ведомости. — 1858, 30 августа. — №34. Ч. офиц.— С.327-328.
12. [Вознесенский Е.П.] Пребывание Государя Наследника ныне благополучно царствующего Государя Императора Александра Николаевича в Костромской стороне в 1837 году // Костромские губернские ведомости. — 1855, 2 апреля. —  №20. Ч. неофиц. —  с.145-146.
13. [Вознесенский Е.П.] Царственные Посетители Костромской стороны, между 1817 -1834 годами // Костромские губернские ведомости. — 1855,14 мая. — №19. Ч. неофиц. — С.141-143.
14. Вознесенский, Е.П. Воспоминания о путешествиях высочайших особ благополучно царствующего Императорского Дома Романовых, в пределах Костромской губернии, в XVII, XVIII и текущем столетиях. — Кострома : В тип. Андроникова, 1859. — 117 с.
15. Вознесенский, Е. П. Воспоминания о путешествиях высочайших особ благополучно царствующего императорского Дома Романовых в пределах Костромской губернии, в ХУП, ХУШ и текущем столетиях. — Репринт издания: Кострома, 1859. — Кострома : ИПП «Кострома», 1993. —  115 с.
16. Войтюк Т.В. «По одной только христианской добродетели…» // Губернский дом (Кострома). — 1995. — №5 (14). —  С.33-39.
17. Выставка Костромской губернии. 1837. — М. : тип. С. Селивановского, 1837. — 81 с.
18. Годы учения Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Александра Николаевича, ныне благополучно царствующего Государя Императора. 1826-1838 / Имп. Русское историческое общество. — В 2-х тт. — СПб. : тип. 2-го отделения Собственной ЕИВ канцелярии, 1880. (Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. ХХХ).  —  Т.1. —   СПб. : тип. 2-го отделения Собственной ЕИВ канцелярии, 1880.  — XXVI:494:3 л. ил.
19. Диев, М.Я. Благодетели мои и моего рода // Русский архив. — 1891. —  Кн.2. — С.66-84.
20. Коробицын Н. Рукопись И.И. Сигорского. Часть автобиографии Константина Ивановича Арсеньева // Костромская старина. — Кострома, 1894. — Вып. 3. — С.36-53 (паг.3-я).
21. Ломачевский А. Городские известия // Костромские губернские ведомости.. — 1858, 30 августа. — №34. Ч. неофиц. — С.327-328.
22. Плес // Костромские губернские ведомости. — 1858, 23 августа. — №33. Ч. неофиц. — С.322-323.
23. 15 числа сего месяца … // Костромские губернские ведомости. — 1858, 23 августа. — №33. Ч. офиц. — С.479;
24. Родосский, А.С. Биографический словарь студентов первых XXVIII-ми курсов С.-Петербургской духовной академии : 1814-1869 гг. : (К 100-летию С.-Петерб. духов. акад.) / сост. Алексей Родосский. — СПб.: тип. И.В. Леонтьева, 1907. — [4], LXXXIV, 552 с. ил. 24
25. Сапрыгина Е.В. Свойственник драматурга. П.И. Андроников как средоточие костромского краеведения 1850-80-х годов // Губернский дом (Кострома). — 2003. — № 1-2 (52-53). —  С.71-76.
26. Сырцов И.Я. 150-летие Костромской духовной семинарии. [1747-1897 гг.] . — Кострома : Губ. тип., 1897. —       91 с., 1 л. фронт. (портр.)
27. Титов А. А. Материалы для био-библиографического словаря. Словарь писателей духовного и светского чина Костромской губернии. По рукописи костромского ученого протоиерея М. Я. Диева «Ученые деятели Костромского Вертограда». — Москва: изд. журнала «Библиографические записки», 1892. — 43 с.
28. Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров: Воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II / послесл. С.В. Мироненко. —  М.:Мысль,1990. — 189,[2] с.: ил.
29. Филиппов А. Список воспитанников Костромской духовной семинарии, обучавшихся в высших учебных заведениях с 1814 года. — [Кострома] : б.м., б.г. [Отд. оттиск из Костромских епархиальных ведомостей]. — С.603-623.
30. Чистович, И.А. История С. Петербургской духовной академии. — СПб.: в тип. Якова Трея , 1857. — [8], 458, IV с.

 

* Рукопись Е П. Вознесенского была цензурована 29 сентября 1858 г.,   текст П.И. Андроникова прошел цензуру 10 марта следующего, 1859 г.

* «Сообщено священником посада Больших Солей, А. Рязановским» (отцом И.А. Рязановского), «Сообщено самим Н.О. Андрониковым» и др.