Истоки. Образование в Костромской губернии до начала XX в.

Сегодня наша жизнь походит под знаком школы. Детьми нас готовят к поступлению в школу, потом мы учимся, потом учим детей и внуков. Представить себе, что были иные времена, у нас просто не хватает воображения. Между тем столетиями большинство  людей обходились без такого общественного института, как школа. Более того,  обходились и без главного результата школьного обучения – грамотности.

Умение читать и писать вовсе не было обязательным, мир открывался человеку не столько с книжных и газетных страниц, сколько в лесу или поле, в крестьянской избе или городском доме, в храме или на ярмарке, где в ту пору никто не спрашивал документ об окончании образовательного учреждения… Идеалом был не ученый, т.е. многознающий, а мудрый. Ценилось не владение информацией, а умение использовать ее для приближения к Образу Божию, достижения нравственного совершенствования, а в идеале – святой жизни.

Сегодня культурологи и этнологи описывают и изучают культуры бесписьменные, вообще не предполагающие письменной фиксации  текстов. Ю.М. Лотман, например,  ссылается на диалог Платона «Федр», в котором «платоновский Сократ связывает с письмом не прогресс культуры, а утрату ею высокого уровня, достигнутого бесписьменным обществом»[1].

Именно такой, устной, до ХХ века оставалась во многом и традиционная культура костромской деревни, и только насильственное ошколивание ее, начатое земством и  продолженное  в первые годы советской власти, разрушило ее окончательно.

Есть еще одно распространенное заблуждение. Многие и сегодня напрямую связывают грамотность с наличием учебных заведений. Между тем веками образование распространялись независимо от  наличия школ. Священно- и церковнослужители, монахи и просто грамотники из числа мирских людей, еще в начале века составляли конкуренцию школам. А что говорить о XVII столетии, когда школ как социального института не существовало вообще!  И, тем не менее, – читали, писали, считали…

В 1650 г. власти провели сыск по делу костромского протопопа Даниила, сподвижника знаменитого расколоучителя, протопопа Аввакума. Опросили поголовно всех костромичей из числа взрослых мужчин.   В.Г. Брюсова отмечала, что «подавляющее большинство жителей оказались грамотными и подтвердили «сказку» собственноручной подписью[2].

Первое упоминаемое в источниках учебное заведение – цифирная школа. Однако насколько мало данных сохранилось о ней, настолько они противоречивы. Н.О. Андроников пишет о  ее существовании на основании журналов воеводской канцелярии в 1722 г., упоминая об учителе ее Семене Прокшине, получавшем по гривне в день.[3]

М.Я. Диев цитировал указ от 30 апреля 1720 г., по которому велено в оную «брать дьячих, подъячих, церковниковых, монастырских служек и прочих чинов людей, детей их от десяти до пятнадцати лет, опричь дворянских и посадских, в учение брать таких детей, которые сами собою наукою охоту разумеют»[4]. «Опричь» – значит – «кроме», поэтому можно сказать, что историк без умысла опровергал позднейшее  мнение, что это было учебное заведение для дворян[5].

Более поздние исследования подтвердили, что наибольший процент в цифирных школах (45,4%) дали дети духовенства, далее (по убывающей) – солдатские, приказные посадские. Процент дворянских детей наименьший – 2,5%[6]. В 1720 г. правительство пошло навстречу горожанам, просивших освободить их от обязательной присылки детей в школы, «так как детям надо сидеть за прилавком, приучаться к отцовскому ремеслу»[7].

Сколько просуществовала школа – неведомо, но последние упоминания о ней относятся к 1730-м годам. Несмотря на преимущества при приеме для детей духовенства, была она заведением светским.

Духовная школа

Первое учебное заведение духовного ведомства открылось не в Костроме, а в Юрьевце. Первым это установил М.Я. Диев.  Он писал о Юрьевецкой славяно-российской школе, открытой в 1730 г. архиепископом Питиримом для борьбы с расколом[8].

Однако наибольшее влияние на развитие духовной школы оказало создание в 1744 г. Костромской епархии[9]. Первый же владыка, добравшийся до Костромы, Сильвестр Кулябка,  озаботился созданием епаршеской школы. С огромным трудом изыскивали средства[10]. Детей набирали из семей духовенства, но дело было необычное, непонятное. Прошел слух, что неспособных будут отдавать в солдаты, и родители прятали недорослей, а ежели посланные их находили, то матери плакали, провожая, как по мертвым.

Кстати, слухи, видимо, имели под собой почву. Позже указом епископа Симона по представлению учителей семинарии было определено: «непонятных и к продолжению высших наук ненадежных пятнадцать человек учеников из семинарии уволить»[11]. Предполагалось отдать их родителям для самостоятельного обучения наукам, а если и после того экзамен не выдержат – «отослать для определения в военную службу», или в солдатскую школу, или «куда они способными окажутся в светскую команду»[12].

Только на третий год удалось набрать 30 воспитанников. Первым учителем стал монах Ипатьевского монастыря Анастасий, получавший за свой труд 40 рублей в год[13]. Однако стоило владыке Сильвестру покинуть епархию, как школа закрылась, ученики были распущены.

Стабильным стало семинарское житье-бытье только при владыке Дамаскине, который принял епархию в 1758 г. —  «пастырь с твердостию характера, деятельный, заботливый»[14].

В соответствии с рекомендациями «Регламента духовного» размещать семинарии «не в городе, но в стороне, на веселом месте угодное, где несть народного шума, ниже частыя оказии, которые обычно мешают учения, и находит на очи, что похищает мысли молодых человек и прилежать учением не попускает»[15], он определил для семинарии собственное место на окраине Костромы. Построил подле древнего Спасо-Запрудненского монастыря «огромный двухэтажный корпус» для учеников, а рядом – свой, архиерейский дом и дома для учителей. Разбил сад, устроил пруд…

Чтобы приохотить детей духовенства  к  образованию, он при каждом из семи духовном правлении весной 1760 г. открыл начальные школы для обучения «азбуке, букварю, заповедям Божиим, часослову, псалтири, шестодневу, церковному уставу и нотному пению»[16]. Много позже, уже после их закрытия,  будут созданы духовные училища – центры образования и образованности в уездах.

Смерть прервала труды архипастыря летом 1769 г., а сменивший его Симон (Лагов) стал душой семинарских штудий. Поощрял ученые занятия «денежными вспоможениями, подарками книг», частенько пешком ходил из Ипатия на Запрудню «в одном подряске в белой шляпе», смотрел тетради казенных учеников, проверял упражнения[17].  Надо при этом учесть, что нет в ту пору еще Костромской губернии, и владыка – первое по статусу лицо в городе…..

Вероятно, именно такое внимание  и привело семинарию в цветущее состояние. Публичные экзамены становились событием для всего города, собирая множество публики, которая видела в них благотворное веяние времени. Их называли «рацеи на препотах», каковые  устраивались и в 1820-х гг. Так, 13 и 14 июля 1827 г. некоторые духовные и светские особы были приглашены билетами на публичные испытания учеников семинарии[18]. В первый день ученики всех трех отделений оказывали свои успехи в светских предметах. Звучали немецкий и французский языки, отвечали историю церковную и гражданскую, а учащиеся среднего отделения  сдавали математику. Второй день был посвящен Богословию, философии, словесности. Греческий язык сдавали все, а древнееврейский – только высшее и среднее отделения[19].

Нет, конечно, не стоит идеализировать ни семинарию, ни семинаристов. Дети – как дети. Правление семинарии доносило в консисторию, что «сего мая 10 ^го числа приватно обучающийся ученик костромской семинарии низшего отделения Николай Большесольский, возв[ращаясь] с гулянки, бывшей за рекою Запруднею, позд[но] играл на кларнете, ходя по градским у[лицам]  с учениками, песни певшими, о которых в[последствии] при допросе Правлению семинарии не откр[ыл]»[20].

Случались и более серьезные проступки: семинаристы были замечены у питейных домов в нетрезвом виде, да и на улицах пели «срамные песни»,  задевали друг друга и подвернувшихся под горячую руку мещан[21]. И наказание было более серьезным – «надо бы отчислить из духовного звания, но из уважения к раскаянию их» участники беспорядков были отсылаемы в монастыри на исправление[22].

По сути дела, можно говорить о том, что в ходе обучения, в отличие от традиций отечественной культуры, транслировались именно знания, именно информация, а не идеал святой жизни, — потому и отношение к поведению семинаристов было вполне лояльным.

Шел процесс «ошколивания», и он-то как раз развивался очень удачно. Критерий – количество ученых, профессионально занятых в сфере производства и трансляции новых знаний. Именно выпускники семинарии составили впоследствии славу губернии: «В состав вновь открытой Российской Академии в 1783 г. и в число 14 членов новооткрытой Академии – представительницы отечественного просвещения, поступили три воспитанника Костромской Духовной семинарии, Протоиереи: Иван Иванович Красовский, Георгий Михайлович Покровский и священник Иван Иванович Сидоровский. Всех членов духовенства было шестеро, следовательно, половина из них костромских»[23]. В 1791 году Красовский был удостоен золотой медали за свои ученые труды.

В том же 1791 г. были открыты духовные училища в  Нерехте, а также при монастырях Галичском  Пасиевом, в Тихоновом Лухском и в Макарьевском  Унженском. Преосвященный Павел (Зернов), распорядившийся об их создании, объяснял это так: всех желающих  поселить в семинарских покоях невозможно, и «дабы не отнять ревность у желающих продолжить науки, долгом поставляем мы […] завесть в епархии нашей еще училища…»

Способных к наукам после училищ предполагалось рекомендовать в семинарию[24]. Так училища стали не просто подготовительным звеном, но и местом отбора лучших.

Позже Нерехтское училище не упоминается в списках, зато всплывают два новых – в Солигаличе и в Костроме. Так, в 1818 г. в качестве ректоров духовных и уездных училищ упоминались в Костроме – И. Красовский, в Галиче – А. Калинников, в Лухе – Петр Агриколянский, в Солигаличе – Иоанн Митинский, в Макарьеве – Петр Соколов[25]. Позже к ним добавилось Кинешемское[26].

По отчету о ревизии  1824 г. Галичского, Солигаличского, Макарьевского, уездных и приходских училищ Николая Соснина, иерея, учителя Всеобщей истории и немецкого языка Костромской духовной семинарии, можно судить о том, что главным предметом были древние языки, а главным навыком считался перевод.  «… усмотрено, что в Галичском уездном училище ученики высшего отделения недостаточно приучены  к переводу с российского на латинский язык; ученики низшего отделения совсем не приучаемы были к переводу с российского на латинский язык». В Солигаличском училище ученики высшего отделения мало были занимаемы переводом учебной книги с греческого языка на российский[27]. Вооруженные знанием языков, все остальное  — философию, богословие, физику с метафизикой  — они должны были получить в семинарии.

Таким образом, первоначально семинарии создавались для «ошколивания» будущих священников, ибо, по словам Феофана Прокоповича, составителя Регламента  духовного», «когда нет света учения, нельзя быть доброму церкве поведению, нельзя не быть нестроению, и многим смеха достойным суевериям, еще же и раздорам, и пребезумным ересям»[28], «Убо учение доброе и основательное есть всякой пользы, как отечества, так и церкве, аки корень и семя и основание»[29]. Знания и умения, прежде уходившие в тень нравственного совершенства, святости, — становились главными критериями успешности образования.

Постепенно, во многом благодаря стараниям архипастырей, семинария стала ядром «культурного гнезда», пославшего своих выпускников в столицы,  Там создавалась совершенно особая атмосфера, в которой ценились науки и художества, поддерживались и воспитывались исследователи. Преосвященный Симон (Лагов) «сообщал ученую ревность» преподавателям семинарии: «кого он видел к тому способным, тем он делал ученые препоручения, со всем радушием снабжал их наставлением и материалами»[30].

Приходя из родительского дома диковатыми пареньками, мало отличаясь от своих крестьянских сверстников, семинаристы  попадали в среду, во многом ориентированную на светскую культуру. Они читали по-латыни Овидия и Цицерона, писали стихи (это входило в обязательную программу занятий), читали книги семинарской библиотеки («Ибо без библиотеки, как без души академия»[31]). Среди них было много книг светского содержания. Достаточно сказать, что только библиотека преосвященного Евгения Романова, поступившая в семинарское книгохранилище, содержало переводы на русский язык трудов Монтеня, Вольтера, французских энциклопедистов. Ученые диспуты выпускников семинарии, становились событиями в культурной жизни города.

По окончании семинарии желающие поступали в духовные академии, а в начале XIX в. их стали направлять и в светские учебные заведения — по медицинской части, позже — по научной и педагогической. Закладывалась традиция, которую Костромская духовная семинария бережно сохраняла до самого своего закрытия в 1919 году. Благодаря ей, из этих стен вышли многочисленные ученые и путешественники, философы, богословы, историки, археографы, статистики, врачи, литераторы.

Однако уже с 1790-х гг. параллельно с духовной школой появляются и светские учебные заведения.

Светская школа

Попытки великой императрицы создать в 1760-х г. благодаря системе  воспитательных заведений «новую породу людей», личностей, способных сознательно служить просвещенной монархине, разбилась о реалии Российской действительности. Да, созданный в столице Смольный институт, Шляхетный корпус давали универсальное образование, и Екатерина писала, что «Мои кадеты сделаются всем тем, чем пожелают быть, и выберут себе поприще по своим вкусам и наклонностям»[32]. Но страна по-прежнему жила своими традициями. Образованность в условиях преимущественной ориентации на традицию  не почиталась обязательной, представители «старой породы», подобно евангельским «старым мехам» не могли удержать брожение «молодого вина», — и эксперименты заканчивались провалом. В 1780-х государыня решилась на смену курса.

В 1786 г. был утвержден «Устав народных училищ», предполагавший создание в губернских городах Главных, а в уездных – Малых народных училищ[33]. Их назначение  обозначалось в Уставе так: «Распространять во всех классах народа общее образование для одной цели – для просвещения народа»[34] — уже не для воспитания личности, ибо это не только сложно воплотить в жизнь, но и опасно.

В 1786 г. первые выпускники Петербургской учительской семинарии готовы были наполнить классы 26-ти  Главных народных училищ провинции, открыть их предполагалось к 22 сентября, годовщине коронации императрицы. Главной проблемой на местах стало приискание учеников, поскольку потребность в обучении пока еще не возникла. Собирали силой, просвещенный Державин в Тамбове прибег к помощи полиции[35].

В число первых попала и Кострома. Как удалось здесь собрать 66 человек – остается загадкой. Однако известно, что они собрались 22 сентября 1786 г. в каменный дом на Никольской улице, пожертвованный для этой цели Костромским именитым гражданином и 1-й гильдии купцом        В.И. Стригалевым.

Оттуда вместе с учителями И.А. Филиповским, С.В. Ягодкиным и Я.И. Протопоповым, предводительствуемые городничим попарно прошли в Успенский собор, где владыка Павел (Зернов) отслужил обедню, префект семинарии игумен Иосиф говорил речь, а оттуда крестным ходом с Федоровской вернулись к месту будущих занятий… Был водосвятный молебен  с возглашением «многолетия виновнице сего торжества», многочисленные пожертвования от Его Преосвященства, дворянства и гражданства…[36]

В словаре А. Щекатова (1804 г.) училище упоминается уже  в другом месте, под кремлевским холмом: «Ниже Собора выстроен каменный дом о двух этажах, заведённой от Приказа Общественного Призрения, в коем, для наставления юношества, находится Главное Народное Училище и пять Учителей, а обучающихся число бывает по сто и по полтораста человек. Кроме того, находится богадельня, аптека, рабочий и смирительный дома»[37]. Возможно, переезд был связан с тем, что создали Малое народное училище, которому и досталось прежнее здание. Число учеников, как видим, увеличилось более чем вдвое.

В таком положении находилось образование в Костроме в канун Александровских реформ в области образования. Уже создано  в 1802 г.  Министерство народного просвещения.

 

 

Начальное образование

Кострома

1-е Костромское Александровское приходское училище (1814)

Крылов И.Д. Столетие Костромского 1-го приходского училища имени императора Александра 1-го. (1814 — 1914) / Крылов И.Д.  – Кострома, 1914.

2-е Костромское приходское училище (18)

3-е Костромское приходское училище (18)

Уезды

Уезды

Малые народные училища стали учреждаться в 1790-91 гг., первыми они возникли в Костроме, Кинешме, Макарьеве и Нерехте, а в 1800 – и в Галиче[38].

 

Нерехтский

Плес

Краткая историческая записка о жизни и деятельности Плесского Костромской губернии городского по положению 31 мая 1872 года трехклассного училища за 25 лет его существования. – Кострома : губернская тип. , 1904.

Юрьевецкий у.

Культурно-просветительная деятельность в Родниковском фабричном районе / Товарищество мануфактур Анны Красильщиковой с С-ми в с. Родниках Юрьевецкого у. – М., 1913.

Женское

Середина века

 Духовное

2. О преобразовании приходских духовных училищ // КГВ. – 1852. – Ч. оф., отд.2 местный. – с. 313-314.

По распоряжению Синода от 11 июня 1852 г.  «приходские духовные училища Костромской епархии:  Костромское, Галичское, Кинешемское, Макарьевское и Солигаличское переименованы в низшие, а низшие – в средние отделения , а низшие в средние отделения тех же уездных училищ».

3. 1873. Керский С. Отчет о ревизии духовно-учебных заведений Костромской епархии в 1873 г. – СПб. : синодальная тип., 1874. ГАКО: 1562.

С.32: Автор, член-ревизор синода в чине действительного статского советника, отмечал: «Более выдающимися нравственными недостатками воспитанников были нетрезвость и грубость».  Среди других проступков отмечались курение табаку, игра в карты, пропуски уроков, а также посещение театра, за которое учащихся помещали в карцер на 5 часов (с. 38). Наиболее печальным было то, что будущие пастыри охладевали к вере. Ревизор утверждал: (с.37-38) «чаще всего повторялись случаи, свидетельствующие о холодности и невнимании учеников к исполнению религиозных обязанностей».

1870/80-е г.г. КДС. Кризис веры в Бога был очевиден. В семинарию поступали вынужденно – другого пути к бесплатному образованию у священно-церковнослужительских детей в наших небогатых местах не было. Бывшие выпускники писали о неудовлетворенности системой преподавания в КДС, о чтении книг в семинарской и губернской библиотеках (какая из них имелась ввиду в последнем случае — непонятно). Истину пошли искать к политическим ссыльным – П.Г. Зайчневскому, В.В. Берви (Флеровскому). По окончании семинарии не принимали сан, а шли учителями по духовному ведомству – закон требовал отслужить затраченные на обучение средства[39].

Чтобы удалить воспитанников от пагубного влияния пропагандистов, в 1864 г. [вл. Платон?] предлагал переместить семинарию в Песошенский монастырь. Однако все закончилось покупкой каменного трехэтажного дома Стригалевых на Верхней набережной[40] (сейчас – корпус А  КГУ).

Начальное

Духовное

2. О преобразовании приходских духовных училищ // КГВ. – 1852. – Ч. оф., отд.2 местный. – с. 313-314.

По распоряжению Синода от 11 июня 1852 г.  «приходские духовные училища Костромской епархии:  Костромское, Галичское, Кинешемское, Макарьевское и Солигаличское переименованы в низшие, а низшие – в средние отделения , а низшие в средние отделения тех же уездных училищ».

3. 1873. Керский С. Отчет о ревизии духовно-учебных заведений Костромской епархии в 1873 г. – СПб. : синодальная тип., 1874. ГАКО: 1562.

С.32: Автор, член-ревизор синода в чине действительного статского советника, отмечал: «Более выдающимися нравственными недостатками воспитанников были нетрезвость и грубость».  Среди других проступков отмечались курение табаку, игра в карты, пропуски уроков, а также посещение театра, за которое учащихся помещали в карцер на 5 часов (с. 38). Наиболее печальным было то, что будущие пастыри охладевали к вере. Ревизор утверждал: (с.37-38) «чаще всего повторялись случаи, свидетельствующие о холодности и невнимании учеников к исполнению религиозных обязанностей».

1870/80-е г.г. КДС. Кризис веры в Бога был очевиден. В семинарию поступали вынужденно – другого пути к бесплатному образованию у священно-церковнослужительских детей в наших небогатых местах не было. Бывшие выпускники писали о неудовлетворенности системой преподавания в КДС, о чтении книг в семинарской и губернской библиотеках (какая из них имелась ввиду в последнем случае — непонятно). Истину пошли искать к политическим ссыльным – П.Г. Зайчневскому, В.В. Берви (Флеровскому). По окончании семинарии не принимали сан, а шли учителями по духовному ведомству – закон требовал отслужить затраченные на обучение средства[41].

Чтобы удалить воспитанников от пагубного влияния пропагандистов, в 1864 г. [вл. Платон?] предлагал переместить семинарию в Песошенский монастырь. Однако все закончилось покупкой каменного трехэтажного дома Стригалевых на Верхней набережной[42] (сейчас – корпус А  КГУ).

Начальное

Сер. XIX в. 1850-е гг. Те[рех]ов: в отходнических уездах число грамотных преобладало, по сравнению с уездами, где были развиты промыслы. «Переходя в уезд Галичский, мы должны заметить довольно резкое отличие, как в нравах, так и в образе жизни его жителей. Они живут несравненно лучше, отличаются чистотой и опрятностью и гостеприимны. Грамотность распространена везде; отсюда она распространилась в Чухломский уезд и отчасти в Кологривский. В самом Галиче и в посаде Парфентьеве, Кологривского уезда, едва ли встретишь кого-нибудь, кто бы не умел читать и писать»[43].

Сер. XIX в. 1860-е гг.  А. Гакстгаузен. «Я заметил и сам потребность крестьян к образованию, и исправник подтвердил мне это, сообщив, что достаточные крестьяне отдают своих детей, большей частью на зиму,  священникам и дьячкам для обучения чтению, письму и счетоводству, и платят за зиму от 10 до 20 руб./асс.»[44].

 

 

Среднее

Женское

Частное

Начальное государственное

Вильтон Е. Пятидесятилетие 1-го женского двухклассного приходского училища в Костроме (1864-1914) Исторический очерк /  Е. В. Вильтон. —  Кострома, 1915.

Среднее

Реальное

Конец XIX – начало XX в.

Начальное

Можно сказать, что победа за школами на рубеже XIX – XX  вв. осталась благодаря использованию «административного ресурса»: закончивших «правильные» учебные заведения ждали льготы по воинской повинности, право на продолжение образования и т.п.

Школы грамоты

1. Сборник постановлений Ветлужского уездного земского собрания очередной сессии 1890 г., 6-10 марта. —
2. 1899. Храмовый праздник и открытие общества вспомоществования нуждающимся учащимся в Костромской духовной семинарии 2 февраля 1899 года. – [Кострома: КЕВ, 1899. Отд. оттиск из №4].
3. КЖ. 1906. №4. 12 января. С.3. В духовной семинарии. Исключили 10 человек и 5 бедняков лишили казенного содержания, что для последних почти равносильно исключению В общежитии +8⁰ Классы пустуют – решение воспитанников раньше 15 января не начинать.
4. КЖ. 1906. №13. 24 января. С.2. В семинарии. Намерение уволить еще несколько неблагонадежных учеников. Учитель заставляет переписывать греческие тексты, чтобы занять время и отвлечь от крамолы.
5. ГАКО. Ф.133. Оп.2. Д. 310. (не сохранилось?). Дело о воспитаннике КДС г. Темпераментове, обвиняемом в хранении нелегаольной литературы.
6. ГАКО. Ф.133. Оп.31. Д. 505. (не сохранилось?). Дело о произведенном в КДС обыске, во время которого найдена революционная литература и архив с.-д. Организации.

ЦПШ

Земские школы

Частные школы

Среднее

КДС.

Среднее специальное

Чижовские училища

Промышленные училища им. Ф.В. Чижова в Костромской губернии. —  М., 1900.

Либерман А.А. Ф.В. Чижов  краткий биографический очерк / А. Либерман. – М, 1905.

Мечта о высшем

 

 

 

[1] Лотман Ю.М. Статьи по семиотике и типологии культуры. – Режим доступа: http://gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Lotm/08.php?show_comments

 

[2] Брюсова В.Г. Гурий Никитин. – М., 1982. – С. .23-24.

[3] [Андроников Н.] Исторические записки о Костромской духовной семинарии и о Костромской губернской гимназии, составленные бывшим учителем семинарии и временным преподавателем гимназии Н. Андрониковым. – Кострома, 1874. – Паг. 2. – С..3. (Далее – Андронников…)

[4] Диев М. Я. Состояние духовенства Костромской стороны до учреждения и при учреждении в оной епархии // ГАКО. Ф.130. Оп.11. Д.2349. С.20 об.

[5] См.: [Полонская Н.Д.] Историко-культурный атлас по русской истории с объяснительным текстом Н.Д. Полонской. – Киев : тип. С.В. Кульженко, 1914. – вып.3. — с. 13-14. См. также: Очерк развития народной школы в Костромской губернии / Сост. [С.Д. Мошков]. – Кострома : губ. Тип., 1913. – С.4. (Далее – Очерк…)

[6] Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры : В 3-х тт. – Т 2, ч.2. – М.: Прогресс – культура, 1994. – С.249.

[7] Там же.

[8] Диев М. Я. Состояние духовенства Костромской стороны до учреждения и при учреждении в оной епархии // ГАКО. Ф.130. Оп.11. Д.2349. С.22 об.

[9] Подробнее см.: Новикова Е. [псевд., наст. фам. – Л.И. Сизинцева]. «Золотой век» Костромской духовной семинарии // Губернский дом. — 1994. — №5. – С. .50-53.

[10] ГАКО. Ф.31. Оп.1. Д.2. Л.л. 137, 147-148.

[11] ГАКО. Ф.31. Оп.1. Д.1. Л.164-165.

[12] Там же.

[13] Андроников … паг.1, с.3.

[14] Диев М.Я. Исторические исследования о Костромской стороне, представленные костромским Леонидом Филофею, для комиссии, учрежденной по программе Святейшего Синода, для составления церковно-исторического описания Костромской епархии. 1851-1855.  // Российская национальная библиотека. Отдел рукописей. Далее – РНБ ОР). Тит 4021.  с.58.

[15] Регламент духовный. – СПб., 1721. — Л.54 об. (Далее – Регламент…)

[16] Там же, с.60.

[17] Там же, с.87.

[18] ГАКО. Ф. 432. Оп.1. Д. 129. Л.41.

[19] Там же, л. 44.

[20] ГАКО. Ф.432. Оп.1. Д.115. Л.27.

[21] Там же, л.л. 28, 47, 52, 54 об.

[22] Там же, с. 74 об.

[23] Описание библиотеки Кафедрального Успенского собора // КГВ.  — 1858. —  №27. 12 июля.  — С. 264:

[24] Материалы для истории Костромской семинарии. Отдел второй. Семинария, содержимая казенными средствами при пособии средств епархиальных с 11-го июля 1765 г. по 26 марта 1800 года. Рукопись 1860-х гг. // Государственное учреждение культуры Костромской объединенный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник (далее — ГУК КОИАиХМЗ). КОК 25126. – С. 94.

[25] ГАКО. Ф.432. Оп.1. Д. 65. К. 107. Л.70.

[26] О преобразовании приходских духовных училищ // Костромские губернские ведомости (далее — КГВ). – 1852. Ч. официальная. – Отд.2, местный. – Л. 313-314, 424.

[27] ГАКО. Ф.432. Оп.1. Д.97. Л. 155.

[28] Регламент… Л.42 об. Л.43.

[29] Регламент … Л.43.

[30] Диев М.Я. Первое столетие Костромской епархии // РНБ ОР.  Тит 4013.

[31] Регламент духовный. – СПб., 1721. Л.49 об.

[32] Цит. по: Латышина Д.И. История педагогики. – М.: Гардарики, 2005. – С.261.

[33] Милюков П.Н. Указ. соч., с.268-271.

[34] Цит. по: Очерк…, с. 5.

[35]Милюков П.Н. Указ. соч., с.271.

[36] Флоринский Е. Торжественное открытие в городе Костроме главного народного училища 22 сентября 1786 года // КГВ. 1862. Ч. неоф. №15. 21 апреля. С.83-84.

[37] Кострома // Щекатов А. Словарь географический Российского государства. —  М.: унив. тип., 1804. — С. 772-786.

[38] Очерк…, с. 5.

[39] Из воспоминаний о семинарии // Костромские епархиальные ведомости. – 1906. №21. Ч. неоф.  – с.835-843.

[40] РГИА. Ф.802. Оп.16. Д. 114 (1861-1875). Л.200, 683.

[41] Из воспоминаний о семинарии // Костромские епархиальные ведомости. – 1906. №21. Ч. неоф.  – с.835-843.

[42] РГИА. Ф.802. Оп.16. Д. 114 (1861-1875). Л.200, 683.

[43] Те[рех]ов. Заметки о Костромской губернии : из записок проезжего // Вестник промышленности. – 1860.  – т.1 : январь. – Паг.3, с. 81.

[44] Гакстгаузен А. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. – т.1. – М.: тип. А. Мамонтова, 1870. – с.193.