Как мы сами собой управляли

Как мы сами собой управляли

Музей — территория памяти

Земские органы местного самоуправления создавались по положению 1 января 1864 года «для заведывания делами, относящимися к мест­ным хозяйственным пользам и нуждам», «которые, составляя потребность преимущественно местных жителей, имеют в то же время и государственное значение». В Костроме Губернский комитет о земских учреж­дениях был открыт 10 июля того же года, а первые собрания были созваны в следую­щем году: костромское уездное — 16 февраля, а губернское — 9 марта. Сами земцы считали главными направлениями своей деятельности «эко­номическое процветание, прос­вещение, в самом обширном смысле этого слова, и здоровье населения».

Начиналось всё полтора века назад почти так же, как сейчас.

После проведения зем­ской реформы все доходы, полученные от обложения недвижимого имущества (зе­мель, зданий жилого и про­мышленного назначения), выдачи документов на право занятий торговлей и предпринимательством поступали в казну местного земства. Таким образом, чем богаче губерния — тем выше земские доходы.

Отсюда было сделано два вывода: первый — надо научиться оценивать это богатство. Для этого была создана разветвленная сеть земской статистики, которая не только собирала сведения для оценочной комиссии, но и позволяла планировать дея­тельность земства по всем ее направлениям. На ее данных основывались земства, когда планировали «правильную» (то есть оптимальную) сеть народных училищ, лечебниц, народных домов… Статистика становилась органом поз­нания местных нужд, подска­зывала пути решения проб­лем.

Вывод второй подсказывал: надо учиться это богатство преумножать. Чтобы поднять доходность земледелия, кост­ромское земство решало во­просы об улучшении агро­техники, начиная с использо­вания для общественной помощи улучшенных семян  — до приглашения губернского и уездных агроно­мов, которые не просто кон­сультировали крестьян, но и пропагандировали последние достижения агрономической науки.

Земство создавало «опыт­ные» (образцовые) хозяйства — фермы, огороды, поля, чтобы узнать местные особенности, выяснить, какие культуры больше всего подходят к осо­бенностям того или иного уезда. Оно создавало кассы мелкого кредита, способство­вало развитию кооперации. Созданы были ветеринарная служба, для улучшения крестьянского стада земство содержало быков-производителей и награждало хозяев «лучших крестьянских коров» специальными медалями.

Но костромская земля и в ту пору не позволяла крестьянину прожить только земледелием, традиционно развивались у нас промыслы, занимавшие зимние месяцы, а то и круглый год кормившие костромскую дерев­ню. Костромское губернское земство создает специальный кустарный отдел, который изу­чает существующие промыслы, помогает их развивать, предла­гает новые направления рабо­ты, — например, изготовление тех же сельскохозяйственных орудий, необходимых для обработки земли.

Тот же сельскохозяйствен­ный склад снабжает кустаря сырьем, организует скупку го­товой продукции, одна за другой открываются учебные земские мастерские. Они  созда­вались в тех местах, где искони развивался тот или иной промысел, и опираясь на традицию, позволяли поднять этот промысел на уровень искусства. Это касалось не только ювелирного промысла в Красном, но и корзиноплетения в Шунге и Самети, где ребятишки 12-13 лет за два года обучения создавали уникаль­ные выставочные работы, спо­собные украсить самый изыс­канный интерьер.

Таким образом, традици­онные промыслы получали «второе дыхание», приспо­сабливались к нуждам не толь­ко деревенского, но и городс­кого обихода. В учениках развивалось чувство материа­ла, стиля, умение делать «штучный» товар, которое было необязательно прежде.

Расходы делились  на «обязательные»  (содержание местных органов власти, включая сюда полицию и жан­дармерию, квартирная, дорож­ная, этапная повинности…) и «необязательные». И не стоит упрекать земства пер­вых десятилетий в том, что они не заботились о народном образовании или здравии: как и сегодня, финансирование их было «оста­точным». На них просто не оставалось и без того скудных средств.

Правда, в дальнейшем положение постепенно меня­лось: земства учились зараба­тывать деньги, а правительство сокращало число «обязатель­ных» расходов, принимая их на государственный бюджет. Так, смета костромского гу­бернского земства в 1868 году составляла 567,4 тыс. руб., а к 1903 году увеличилась до 2704 тыс. руб.,  — почти в пять раз за 35 лет!

В то же время процент средств, которые удалось на­править на «необязательные» статьи, вырос с 33% до 83% (Б.В.). Надо ли после этого говорить, что народное прос­вещение и здравие оказались тесно связанными с «эко­номическим процветанием края».

Самое поучительное в этой работе земства то, что оно практически не обладало никакими средствами принуж­дения крестьян: все, что сдела­но, было достигнуто только силами убеждения, доброго примера, поощрения всего но­вого и лучшего. На рубеже веков получают большое расп­ространение выставки, на кото­рых определялись лучшие «сельскохозяйственные произ­ведения», которые поощрялись наградами. До сих пор в фондах музея-заповедника хранятся медали «За лучшую лошадь», «За достоинство меда» и другие, подобные им, и фотографии этих самых «лучших лошадей», коров и прочей живности.

Когда кто-нибудь начинает говорить об отсутствии в России демократических традиций, мне всегда хочется показать этому человеку жур­налы земских собраний, с их дотошным вниманием к каждому выска­зыванию, с подробным изло­жением каждой точки зрения.

А отчеты управ! Нынешние экономисты читают их, как поэму. Учтено все до малости, каждая статья, доходов или расходов — не то что до коп­ейки, до полукопейки! И все это — доклады, журналы, пос­тановления, отчеты — публико­валось после каждой годовой сессии, и не только гу­бернским земским собранием, но и всеми без исключения уездными.

За полувековую историю своего существования костромские губернское и уездные земства прошли путь от шока, связанного с полным отсутствием средств на осуществление поставленных перед ними задач, до распоряжения миллионными капиталами. Они создали систему демократического принятия решений и контроля за их исполнением, научились учитывать и рассчитывать, — для этого были созданы системы земской статистики, научились зарабатывать деньги —  разработана система содействия хозяйственной деятельности местных жителей, от которых зависела наполняемость земской казны. Научились строить дороги, предупреждать и лечить болезни, строить больницы и школы…  Причем в каждой губернии и в каждом уезде эти системы выстраивались по-разному, в зависимости от своеобразия местных условий.

Прошло почти полвека земской рабо­ты,     пока    Н. Макаров смог написать: «…кредитное товарищество, сельскохозяйственное общество, пот­ребительская лавка, общест­венные опыты с удобрением, с новыми культурами — ведь все это есть, ведь новая жизнь входит, заполняет всю хозяй­ственную жизнь крестьян…  Было радостно и как-то не верилось»

События конца 1917- начала 1918 г. привели к разгону органов земского самоуправления. В годы советской власти сама память обо всём положительном опыте дореволюционного самоуправления уничтожалась. В.И. Ленин называл земство «пятым колесом в телеге российского самодержавия», поэтому на протяжении десятилетий опыт предшественников замалчивался, оценка его намеренно искажалась. Конечно движение вперед шло тогда методом проб и ошибок, но сегодня этот опыт снова может быть востребован, — ведь даже на ошибках можно учиться, лучше – на чужих, правда?